извинения, что не позвонил и не предупредил, что у меня срочный вызов, и я не могу приехать.
— Забыл? Как ты мог забыть? Вчера ты забыл принести то, что я просила купить, а я все ждала тебя и потом понадеялась, что может быть ты все-таки придешь и принесешь шампунь, который был мне нужен, но ты так и не пришел!
— Еще раз приношу извинения. Иногда я думаю о чем-то, кроме кино и необходимой тебе косметики.
— Это ты язвишь?
— Я стараюсь сдерживаться. Было бы очень мило, если бы и ты постаралась.
— Я не сумасшедшая! — завопила я.
Он был так похож на маму, всегда такой сдержанный и уравновешенный. Я так не могла! Ему было все равно. Поэтому он мог так спокойно сидеть и смотреть. Его не волновало, если он давал обещания и не выполнял их — ее тоже! Я бросилась к нему с кулаками, но он схватил меня за руки и посмотрел на меня с неподдельным удивлением.
— Неужели ты можешь меня ударить, Кэтрин? Неужели для тебя так важно не пропустить кино, и ты даже не можешь понять, как я мог забыть? Ну, скажи, что тебе стыдно, что ты на меня накричала, ведь я сожалею, что я тебя огорчил.
То, что меня мучило, было больше, чем огорчение. Во всем мире не было никого, на кого я могла положиться, только Крис, но это невозможно. Только Крис никогда не забыл бы, что мне нужно или чего я хочу.
У меня мороз пошел по коже. Что же я за человек? Неужели я, как мама, всегда должна иметь то, что хочу и немедленно, наплевав на цену, которую должны платить за это остальные? Не собираюсь ли я заставить Пола платить за то, что она сделала? В этом же не было его вины.
— Пол, извини, что я на тебя наорала. Я все понимаю.
— Ты, наверное, очень устала. Может, ты слишком серьезно относишься к своим занятиям балетом. Пожалуй, тебе надо немного расслабиться.
Как я могла сказать ему, что я не могу расслабиться? Я должна была быть лучшей, а это значило одно — бесконечные часы работы. — Я совершенно серьезно собиралась отказаться от всех развлечений моих сверстниц. Мне не нужен был приятель, который не был танцовщиком. Мне не нужна была подружка, которая не занимается балетом. Я не хотела, чтобы что-нибудь встало между мной и моей целью, и все же, все же… напротив сидел и смотрел на меня мужчина, который сказал, что я ему нужна, и которого я обидела своим отвратительным поведением.
— Сегодня я прочла о своей матери, — запинаясь, произнесла я, — и о доме, который она ремонтирует и заново обставляет. Она всегда получает то, чего хочет. Я никогда ничего не получаю. Поэтому я так мерзко веду себя с тобой и забываю обо всем, что ты для меня сделал.
Я отступила на несколько шагов назад, подавленная охватившим меня стыдом.
— Ты давно дома?
— С половины двенадцатого, — ответил он. — Я съел салат и жаркое, которое Хенни оставила в духовке. Мне не спится, когда я переутомляюсь. И мне не нравится стук дождя по крыше.
— Потому что дождь замыкает тебя на твоем одиночестве?
Он улыбнулся.
— Что-то вроде того. Откуда ты знаешь?
Все его чувства были написаны на его лице, таком же тусклом, как свет в комнате. Он думал о ней, о своей Джулии, о своей умершей жене. Он всегда выглядел грустным, когда вспоминал о ней. Я подошла к нему и, повинуясь внезапному желанию, дотронулась до его щеки.
— Зачем ты куришь? Как ты можешь советовать своим пациентам избавиться от этой привычки, когда продолжаешь сам курить?
— Откуда ты знаешь, что я говорю своим пациентам? — спросил он нежным голосом, от которого у меня по спине побежали мурашки.
Я нервно засмеялась и сказала, что он не всегда плотно прикрывает дверь своего кабинета и, если я бываю в задней комнате, то волей-неволей что-то слышу. Он сказал, чтобы я отправлялась спать и не ошивалась больше в задней комнате, где мне не место, а он будет курить, когда ему захочется.
— Иногда ты ведешь себя, как жена — задаешь неподходящие вопросы, сердишься, что я не заехал для тебя в аптеку. Ты уверена, что шампунь был не так смертельно необходим?
Я опять почувствовала себя полной идиоткой и опять на него рассердилась.
— Я попросила тебя купить эти вещи только потому, что ты ездишь мимо магазина с распродажей, а там все дешевле! Я просто хотела сэкономить деньги! Ну уж теперь я ни за что не попрошу тебя что-нибудь купить! Если ты пригласишь меня поужинать в ресторане или пойти в кино, я буду готова к разочарованию, и поэтому не разочаруюсь. Надо приучаться ожидать ото всех самого худшего.
— Кэтрин! Можешь меня ненавидеть, если хочешь, можешь заставлять меня расплачиваться за все перенесенные тобой страдания, тогда может ты хоть будешь спать по ночам и перестанешь метаться, кричать во сне, звать маму, как трехлетний ребенок.
Пораженная, я уставилась на него.
— Я зову ее?
— Да, — сказал он, — множество раз я слышал, как ты звала свою мать.
Я заметила жалость в его взгляде.
— Не стыдись человеческих чувств в себе, Кэтрин. Мы все ждем от матерей только самого лучшего.
Мне не хотелось говорить о ней, поэтому я подошла поближе.
— Джулиан опять в городе. Вчера ты обо мне забыл, а сегодня у меня было с ним свидание. Джулиан считает, что я готова к Нью-Йорку. Он думает, что его преподавательница, мадам Золта, лучше, чем его мать разовьет мои таланты. Он думает, что из нас получится блестящая пара.
— А что ты думаешь?
— Я думаю, что еще не готова к Нью-Йорку, — прошептала я, — но он так напирает, иногда он заставляет и меня поверить, так он сам убежден в этом.
— Не торопись, Кэтрин. Джулиан — привлекательный юноша, но самонадеянности в нем на десятерых. Положись на свой здравый смысл и не позволяй влиять на себя тому, кто возможно просто хочет тебя использовать.
— Каждую ночь мне снится Нью-Йорк, сцена. Я вижу в зале мать, которая смотрит на меня и не верит своим глазам. Она хотела убить меня. Я хочу, чтобы она увидела, как я танцую, и поняла, что я могу дать миру больше, чем она.
Он вздрогнул.
— Почему ты так жаждешь мести? Я думал, что если я возьму вас троих и сделаю для вас все, что смогу, вы обретете мир и научитесь прощать. Неужели ты не можешь простить и забыть? Если мы, простые люди, и можем очиститься от грехов, то только прощая и не помня зла.
— Ты и Крис, — с горечью сказала я, — вам легко сказать — простить и забыть, вы ведь не были жертвами, а я была. Я потеряла младшего брата, который был мне как сын. Я любила Кори, а она забрала его жизнь. За это я ее ненавижу! Я ненавижу ее по миллиону причин, поэтому не учи меня прощать и забывать, она должна заплатить за то, что совершила! Она лгала нам, предала нас самым постыдным образом! Она не позволила нам узнать, что дед умер, и продолжала держать нас взаперти девять месяцев, девять долгих месяцев, и все эти бесконечные месяцы мы питались отравленными пончиками! Поэтому ты не смеешь говорить мне прости и забудь! Я не знаю, как простить и забыть! Я знаю только, как ненавидеть! А ты и представить не можешь, что такое ненавидеть так!
— Не могу? — спросил он без всякого выражения.
— Нет, не можешь!
Он притянул меня к себе, усадил на колени, и я разрыдалась. Слезы текли ручьями по моему лицу, а он утешал меня, как утешал бы отец, целовал, гладил своими большими добрыми руками.
— Кэтрин, у меня тоже есть своя история. Может быть в чем-то она так же ужасна, как твоя. Может быть, если я расскажу ее, тебе пригодится что-то из моего опыта.
Я уставилась на него. Он слегка придерживал меня, когда я повернулась.
— Ты хочешь рассказать мне о Джулии и Скотти?
