– Насколько я знаю, – сказал Бо, – и у нее все было в порядке. Она отличалась отменным здоровьем для человека ее образа жизни.
– Хорошие гены, – кивнул месье Поулк. – У вас обеих были одни и те же генетические преимущества.
– Неужели нет способа установить наши личности, чтобы удовлетворить судью? – отчаянно выкрикнула я. – А как насчет наших подписей?
– Да, – сказал Бо. – У Руби почерк всегда был лучше.
– Почерк показателен, – произнес месье Поулк несколько в нос официальным тоном, – но не является исчерпывающим доказательством. Нам придется полагаться на мнение экспертов, а они могут привести своих собственных, которые разовьют идею подлога. Я уже наблюдал такое. Кроме того, – продолжал он, попыхивая сигарой, – люди склонны верить, что близнецы могут прекрасно имитировать друг друга. Я бы хотел иметь кое-что еще.
– Как насчет Луиса? – спросил Бо. – Ты сказала, он узнал тебя.
– Луис? – повторил месье Поулк.
– Луис – человек, с которым я встретилась, когда мы с Жизель учились в частной школе в Батон Руж. Он – музыкант, недавно давал здесь, в Новом Орлеане, концерт.
– Понятно.
– В то время он был слеп. Но теперь он видит, – добавила я с надеждой.
– Что? Слеп, говорите? Ну вот уж действительно, месье, – проговорил он, поворачиваясь к Бо. – Вы хотите, чтобы я вызывал в свидетели слепого, чтобы он подтвердил различие.
– Но он может! – крикнула я.
– Может, вас это и удовлетворит, а судью?
Еще одно крушение надежды. Сердце ныло, глаза застилали слезы отчаяния. Казалось, поражение неминуемо.
– Послушайте! – Бо опять сжал мою руку. – Какой мотив можно найти, чтобы Руби стала притворяться, что она Руби? Во-первых, мы раскроем миру свой обман, и, кроме того, каждому, кто знал Жизель, известно, насколько она была эгоистична. Она бы не захотела выиграть дело об опеке и взвалить на себя ответственность за воспитание ребенка.
Месье Поулк подумал с минуту. Потом развернулся и взглянул в окно.
– Мне придется играть роль адвоката-дьявола, – сказал он, продолжая смотреть на реку. Затем опять резко повернулся к нам и указал на меня сигарой. – Вы сказали, ваш муж, Поль, унаследовал богатую нефтью землю в бухте?
– Да.
– И построил вам особняк с прекрасной усадьбой?
– Да, но…
– И там колодцы, из которых качают нефть, что постоянно увеличивает состояние?
Я не могла ни кивнуть, ни ответить. Мы с Бо не отрываясь смотрели друг на друга.
– Но, месье, мы далеко не нищие. Руби унаследовала приличную сумму и прибыльный бизнес, и…
– Месье Андреа, у вас под носом возможность унаследовать огромное состояние, постоянно растущее огромное состояние. Мы сейчас не ведем разговор о простой обеспеченности.
– А как же ребенок? – в отчаянии бросил Бо. – Она же знает свою мать.
– Она – младенец. Мне бы и в голову не пришло вызывать ее в суд в качестве свидетеля. Она бы очень испугалась, я уверен.
– Нет, мы не сможем пойти на это, Бо, – сказала я. – Никогда.
Месье Поулк откинулся в кресле.
– Позвольте мне изучить данные, имеющиеся в госпитале, поговорить с некоторыми врачами. Потом я свяжусь с вами.
– Сколько уйдет на это времени?
– За день это не делается, мадам, – откровенно сказал он.
– Но мой ребенок… О Бо.
– Вы рассматривали возможность повидать мадам Тейт и поговорить с ней об этом? Может, она действовала в порыве гнева, а теперь у нее было время передумать, – предположил месье Поулк. – Это бы упростило проблему.
– Я не утверждаю, что она руководствуется этим мотивом, – добавил он, наклонившись вперед, – но вы могли бы предложить отписать все права на нефть и так далее.
– Да, – согласилась я, и в сердце вновь вспыхнула надежда.
Бо кивнул.
– Она бы с ума сошла, если бы Руби унаследовала Кипарисовую рощу и всю нефть на этой земле. Давай съездим туда и посмотрим, захочет ли она разговаривать с нами. А пока…
– Я займусь изучением материалов по делу, – подытожил месье Поулк. Он встал и положил сигару в пепельницу, а потом наклонился вперед и пожал Бо руку. – Знаете, – тихо сказал он, – какую пищу вы дадите репортерам, охотящимся за сплетнями?
