предполагала», – подумала я.
Летти, как будто зная все наши тщательно скрываемые тайны, приготовила ужин еще более изысканный, чем в первый раз для нас. Октавиус без конца повторял, как он завидует сыну, что у него повариха лучше. Глэдис тоже хвалила все, как подобает, но каждый раз, когда она открывала рот, я чувствовала, что она с трудом контролирует себя, что пружина может лопнуть в любой момент и начнется истерика. Казалось, любая мелочь может вызвать взрыв. Поэтому Поль, его отец и я сидели как на иголках. Я почувствовала облегчение, когда мы наконец покончили с десертом, шоколадным ромовым суфле, о котором отец Поля сказал, что оно превосходит по вкусу все, что он когда-либо ел.
Когда Молли наливала нам по второй чашечке кофе, появилась миссис Флемминг с Перл на руках.
– Ну разве она не потрясающая, мам?! – воскликнула Жанна. – Мне кажется, у нее глаза Поля, да?
Какое-то время Глэдис Тейт смотрела на меня не мигая, потом взглянула на Перл.
– Симпатичный ребенок, – сказала она ничего не выражающим голосом.
– Хотите подержать ее, мадам? – предложила миссис Флемминг. Я затаила дыхание. Миссис Флемминг была бабушкой, которая знает, какое это счастье – подержать и поцеловать собственного внука.
– Конечно, – произнесла Глэдис с вымученной улыбкой.
Миссис Флемминг поднесла ей Перл. Она беспокойно заерзала на руках, но не заплакала. Глэдис Тейт уставилась на нее, потом быстро поцеловала в лобик. Она улыбнулась миссис Флемминг и кивком показала, чтобы та забрала ее. На мгновение глаза миссис Флемминг сузились, и она поспешно отошла.
– Ну и как тебе в роли бабушки, мама? – спросила Жанна.
Глэдис Тейт холодно улыбнулась.
– Если ты хочешь узнать, не почувствовала ли я себя старше, то ответ – «нет». – Она обернулась и пристально посмотрела на меня через стол, и тогда Поль предложил перейти всем в библиотеку.
– Пока здесь нет ничего особенного. Как, впрочем, и везде, но, когда мы с Руби вернемся из Нового Орлеана, этот дом будет как музей.
– Почему бы вам не поделиться с мамой своими планами об убранстве дома, – предложил Октавиус. Он повернулся ко мне. – У нас дома обстановкой в основном занималась Глэдис.
– О, я бы очень хотела выслушать какие-нибудь предложения, – обратилась я к ней.
– Я – не декоратор, – отрезала она.
– Ну не скромничай, Глэдис, – сказал Октавиус бесстрашно и кивнул мне. – Твоя свекровь знает, что делать, когда речь идет о том, чтобы обставить и украсить дорогой дом. Могу поспорить, что она могла бы просто пройтись с тобой по дому и сразу же выдать интересные предложения просто так, из головы.
– Октавиус!
– Да, конечно, Глэдис, – настаивал он.
– Ну походите вдвоем, – предложил Поль. – А я буду развлекать всех в библиотеке.
На мгновение, видно было, Глэдис охватил гнев. Затем она взглянула на своих дочерей, которые были явно озадачены ее активным противодействием.
– Конечно, если Руби действительно этого хочет, – сказала она неохотно.
– Пожалуйста, – произнесла я непослушными губами.
– Прекрасно, – сказал Поль и поднялся.
– С чего мы начнем? – спросила я Глэдис Тейт.
– Вам сначала надо устроить свою спальню, – предложила Жанна. – У них отдельные спальни, соединенные дверью. Прямо как у королевской четы, правда, мам?
Повисло тягостное молчание. Затем Глэдис улыбнулась и сказала:
– Да, дорогая. Очень похоже.
Пока мы поднимались по лестнице, а потом спускались в холл, Глэдис шла несколько позади. Она ничего не говорила. Сердце у меня громко стучало, пока я судорожно искала тему для разговора, в котором не выглядела бы ни дурой, ни истеричкой. Я начала говорить о выборе цвета, щебетала о цветовых комбинациях, дизайне мебели, основных акцентах. Когда мы задержались в проеме двери в мою спальню, она наконец посмотрела на меня.
– Зачем вы сделали это? – спросила она хриплым шепотом. – Зачем, когда вы знаете правду?
– Мы с Полем всегда были очень близки, мама Тейт. Однажды меня уже заставили разбить Полю сердце, чтобы скрыть от него правду. Вы знаете, каково ему было, когда он ее все-таки узнал, – сказала я.
– А каково, вы думаете, было мне? – требовательно спросила она. – Мы совсем недолго были женаты, когда Октавиус… когда он проявил неверность. Конечно, ваша мать околдовала его. Дочь Кэтрин Лэндри не могла не обладать таинственной силой, я уверена.
Я с трудом сглотнула. Мне хотелось защитить мать, которую я никогда не знала, но я понимала, что Глэдис придумала эту теорию в оправдание неверности мужа, и не собиралась вставлять ей палки в колеса.
– Но что же я сделала? – продолжала она. – Я приняла ребенка, покрыла этот грех, сохранила уважение к нашей семье, дала Полю возможность расти под ее защитой. А теперь вы двое… вдруг… это же грешно, – сказала она, качая головой, – просто грешно.
– Мы не живем вместе как муж и жена, мадам. Поэтому у нас две отдельные спальни.
Она покачала головой, взгляд был колючий, жесткий, безжалостный в своем осуждении. Затем она
