боссе. А потом подумал, что лучшее место, которое есть в этой стране, это должность отельного детектива в «Церковном дворе». – Обелл подмигнул. – Ну, и поскольку Лигетт здесь, и если вы намекнете Вульфу обо мне, а он скажет об этом Лигетту…
Я подумал, что мы действительно превращаемся в бюро по найму. Я очень не люблю разочаровывать людей, тем более Обелл еще мог понадобиться. Не рассказывать же ему о результатах переговоров Лигетта с Вульфом. Оставалось глубокомысленно задуматься, следя одновременно за дверью конторы. К моему счастью, из затруднения меня вывела именно эта дверь. Она распахнулась и из нее вышел Толман. Дружески похлопав Обелла по плечу, я направился на перехват моего друга Барри. Мы встретились перед выходом на улицу среди пальм и каких-то цветов.
Его голубые глаза смотрели обеспокоено. Он узнал меня.
– О, что вы хотите? Я тороплюсь.
Я сказал:
– Я пришел, чтобы принести вам извинения за то, что Вульф не подошел к телефону сегодня утром, но вы знаете его эксцентричность. Его уже трудно переделать. Сейчас я пришел к вам, потому что вы мне понравились с первого взгляда там, в поезде, и когда я увидел, как вы арестовали Берина за убийство – я полагаю, вы не заметили меня, но я там был – я отправился обратно и рассказал обо всем Вульфу. И как вы думаете, что он сделал, когда услышал про это? Он почесал кончик носа.
– Что? – нахмурился Толман. – Он не так давно причесал и меня…
– Может быть, вы не знаете, что означает для него этот жест! Это происходит в том случае, когда он чует ошибку. Я подумал о том, что вы еще достаточно молоды и самые главные ошибки у вас еще впереди. Повинуясь чисто дружескому импульсу, я подумал, что, пожалуй, смогу уговорить Вульфа встретиться с вами, если вы сходите со мной в наше жилище.
Он продолжал хмуриться. Однако было видно, что он колеблется. Несколько секунд он разглядывал меня, потом резко сказал:
– Пошли, – и направился к выходу.
Подобно послушному мальчику я направился вслед за ним.
Когда мы дошли до «Апжура», я продолжая играть свою роль, провел его через холл и поместил в своей комнате, плотно прикрыв ее дверь. После этого я направился к Вульфу, также плотно закрыв дверь, и улыбнулся моему толстяку.
– Ну, – пробурчал он, – смог ты его найти?
– Конечно, я нашел его. Он там, – я указал на дверь. – А сюда я пришел, чтобы уговорить вас на встречу с ним. Это должно занять не менее пяти минут. Кстати, не исключено, что ему придет в голову подслушивать под дверью. – Я повысил голос. – Так что же относительно справедливости? Что вы скажете насчет общества и прав каждого человека?..
Вульфу пришлось выслушать всю эту чепуху, потому что другого выхода у него не было. Когда я решил, что достаточно баловаться, я пошел в свою комнату, уже издали делая Толману триумфальный жест. После этого я провел его к Вульфу.
Он сказал вместо приветствия:
– Я полагаю, вы думаете, что я поступил как игрок в кости.
Вульф покачал головой.
– Это не мои слова, мистер Толман. Я никогда не составляю окончательного мнения, пока не знаю, какие факты лежат в основе тех или иных поступков. Однако мне кажется, что в данном случае вы поступили опрометчиво.
– Я не думаю так. Я говорил по телефону с людьми в Чарльстоне, и они согласились со мной. Между прочим, я рассчитываю быть в Чарльстоне в шесть часов, а до него шестьдесят миль. Если у вас есть какая-нибудь дополнительная информация, я слушаю вас.
– В данный момент я не располагаю никакой информацией, доказывающей невиновность Берина. – Тон Вульфа был как никогда нежен. – Но я мог бы попробовать помочь вам, если бы знал, что руководит вашими поступками. Если это не секрет, конечно. Могу, кстати, информировать вас, что в настоящее время у меня нет никаких клиентов, и я могу рассуждать беспристрастно.
– У меня нет секретов, но у меня скопилось достаточно моментов, указывающих на него и просто его обличающих. Кстати, вы обо всех них знаете. Эти разговоры о желании убить Ланцио слышало не менее дюжины людей. Я полагаю, что он делал это с целью сбить с толку правосудие, которое может рассудить, что преступник, готовящийся к покушению, не станет распространяться о своих намерениях. Но в данном случае, мне кажется, он немного переиграл. Я еще раз допросил всех и, собрав по кускам полученную информацию, утвердился в своих подозрениях. Окончательно же меня убедил опыт, проведенный по вашему совету. Я сравнил все записи о правильном перечне блюд, который составил Ланцио. Никто, исключая Берина, не сделал больше двух ошибок.
Он вытащил из кармана связку бумаг и отделил одну.
– Вот записи пяти человек, среди которых был и Вукчич. Четверо из них, включая и вас, сделали по две ошибки. Кто-то одну. – Он засунул бумаги в карман и наклонился к Вульфу. – Берин же угадал только два блюда. Семь ошибок!
Наступило молчание. Глаза Вульфа почти совсем закрылись. Наконец он пробормотал:
– Абсурд!
– Вот именно! – Толман выглядел победителем. – Совершенно невероятно, чтобы в ситуации, когда все на девяносто процентов правы, он угадал только два процента. Это может быть объяснено только двумя вещами: либо он был настолько потрясен убийством, что не смог сосредоточиться на дегустации, либо он был настолько занят самим убийством, что просто не имел возможности провести полную дегустацию и заполнил лист наугад. Очень рад, что могу поблагодарить вас за полезный совет и поздравить с полученными результатами.
– Спасибо. Вы сообщили Берину о результатах проведенного вами сравнения?
– Он был весьма удивлен и не смог объяснить полученный результат.
– Вы сказали, что объяснение может быть одно. Может быть, это чересчур категорично? Есть и другие возможности. Может быть, записи Берина были подделаны?
– Он сам вручил их Сервану и на них стоит его подпись. Они все время находились у Сервана до того момента, как он вручил их мне. Или вы подозреваете Сервана?
– Я никого не подозреваю. Блюда или карточки могли быть перемещены.
– Только не карточки. Берин сказал, что номера стояли в том порядке, как они договорились. Что касается блюд, то кто же разместил их на прежние места после того, как Берин ушел из столовой?
Опять наступило молчание. Вульф опять пробормотал:
– Все равно все остается абсурдом.
– Поймите меня правильно. – Толман еще больше наклонился вперед. – Я местный прокурор, и раскрытие подобного случая сделает мне соответствующую карьеру, но вы ошибаетесь, если думаете, будто бы я выбрал Берина в качестве жертвы. Я… – он остановился и попытался начать снова. – Можете мне поверить, что это тяжелейшая вещь, которую я делал в жизни. Разрешите мне еще один вопрос, вернее, целую серию. Вы имеете следующие факты: первое – Берин сделал семь ошибок, записал их и подписался, второе – когда он занимался дегустацией, блюда и карточки были в том же порядке, что и у остальных, третье – не обнаружено ничего, что могло бы поставить под сомнение этот факт, четвертое – вы давали клятву правительству в качестве прокурора. Должны ли вы были арестовать Берина за убийство и осудить его?
– Я бы воздержался.
Толман в возмущении взмахнул руками.
– Почему?
– Потому что я видел лицо Берина и слышал его разговор менее, чем через минуту после того, как он вышел из столовой.
– Ну, этого я не видел и не слышал. Можете ли вы привести на суде в качестве свидетельства лицо или голос Берина?
– Нет.
– Имеете ли вы какие-нибудь дополнительные данные, которые могут объяснить семь ошибок,
