Я проследил, чтобы они все ушли. В комнате Вульфа доктор продолжал свои манипуляции. Я постоял немного у постели. Потом мне на глаза попалась рукопись, лежащая на полу. Пуля прошла прямо через нее и вышибла одну из металлических скрепок. Я положил ее на стол и занял место около постели.
Доктор работал медленно, но умело. В конце он сказал мне, что рана не опасна, но пациенту требуется покой. Бинты не следует трогать, пока мы не приедем в Нью-Йорк. Пациент настаивает на том, что он должен сегодня вечером произнести речь, и он, доктор, не смог отговорить его. Однако в этом случае из-за работы мышц может возобновиться кровотечение.
Он закончил. Сестра помогла ему собрать все принадлежности, включая запачканные кровью полотенца. Я проводил их до выхода. Возвратившись, я застал Вульфа спокойно лежащим на боку с закрытыми глазами.
Я подошел к телефону.
– Алло! Оператор! Слушайте. Очень вас прошу не соединять никого с этим номером…
– Арчи! Отмени это.
Я сказал в трубку:
– Подождите минутку. Да, сэр.
Вульф не двигался, но опять повторил:
– Отмени это распоряжение.
Я передал оператору, что все отменяется, и повесил трубку.
– Прошу прощения, но если вас успокаивает телефонный перезвон…
– Дело не в этом. – Он открыл глаза. – Ты сказал, что пуля прошла через мою речь. Дай мне взглянуть.
Он говорил тоном, который невозможно было не принимать во внимание. Я взял рукопись со стола и молча протянул ему. Нахмурившись, он перелистал ее и отдал мне обратно. – Как это произошло?
– Я держал ее в руках. Если бы она немного не отклонила пулю, кое-что могло бы измениться, и здесь вместо доктоpa был бы гробовщик. Все зависит от того, насколько он хороший стрелок.
– Полагаю, что так. Этот человек болван. Я умываю руки. У него были отличные шансы избежать возмездия, но он сам отказался от них. Мы поймаем его. Отлично. Богу известно, что я терпелив, но я не собираюсь быть благодушной мишенью для стрельбы. В то время, как меня перевязывали, я прикинул все возможности, и у меня есть немного времени, чтобы действовать. Дай-ка мне зеркало. Вид у меня, должно быть, потрясающий.
– Вас очень неплохо декорировали. – Я вручил ему зеркало, и он принялся внимательно изучать свое отражение. – Что касается поимки этой птички, я за. Но, учитывая то, что сказал доктор…
Он не обратил внимания на мои слова.
– Принеси мне одежду и почисти костюм.
– Вы должны остаться в постели.
– Чепуха. Кровь больше притекает к голове, когда лежишь. Я не могу встретить их в таком виде. Делай, что тебе сказано.
Молча я притащил ворох одежды и затратил немало усилий, чтобы напялить ее на Вульфа. Когда же эта операция была закончена, он проинструктировал меня о деталях дальнейшей работы:
– Мы должны сделать все возможное, чтобы обнаружить факты, не допускающие двойственного толкования. Я ненавижу альтернативы. Ты представляешь себе, как окрасить человека жженой пробкой? Ладно, попытаемся. Достань несколько пробок. Я полагаю, спички у нас найдутся. Ливрею Канавинского курорта среднего размера, включая шапочку… Но сначала позвони в Нью-Йорк. Полагаю, ты знаешь номера Сола Пэнзера и инспектора Кремера. Но, если мы добудем факты, которых добиваемся, возникнет нежелательный риск, что подлец проведает об этом. Нам нужно предотвратить такую возможность…
Глава 14
Мой друг Обелл стоял возле колонны в вестибюле. Громадный лист пальмы нависал у него над головой. Он глядел на меня с подозрительным блеском в глазах, которого я не заслуживал. Я сказал:
– Не смотрите на меня, как на пугало. Я просто хочу получить точный ответ и уверенность, что частный телефонный разговор есть действительно частный. Это не подозрительность, а просто предосторожность. Можете пойти со мной, и, если я начну делать то, что вам не понравится, можете бросить в меня камень. Это напомнит мне, что этот курорт не лучшее место для гостей. Если не сможете остановить меня камнем, примените пули. Идет?
Все с тем же выражением лица он двинулся. Он провел меня через вестибюль вниз по узкому коридору в маленькую комнату. Вся ее обстановка состояла из ряда коммутаторов, над которыми склонились девушки, сидевшие спиной к двери. Обелл подошел к одной из них и провел недолгие переговоры. После этого повернулся и поманил меня пальцем.
Я сказал девушке:
– Это просто новый способ телефонных переговоров. Мистер Вульф из «Апжура», шестьдесят хочет просто позвонить в Нью-Йорк, а я останусь здесь и посмотрю, как вы это проделываете.
– «Апжур», шестьдесят? Это человек, в которого стреляли?
– Да.
– Значит, это я с вами разговаривала?
– Вероятно. Тогда еще раз позвольте поблагодарить вас за оперативность.
– Какой же номер?
– Нью-Йорк, Либерти 2-3306, и соедините с «Апжуром».
Она занялась делом. Я осмотрелся вокруг и заметил, что Обелл вынул блокнот и что-то записывает. Я сказал ему со всей вежливостью:
– Чтобы избавить вас от беспокойства, могу сообщить вам, что второй звонок будет по номеру Спринг 7 -3100 в Полицейское управление.
– Премного обязан. Он собирается просить о помощи из-за маленькой царапины на лице?
Я оставил реплику без внимания, потому что был занят наблюдением за операторшей. Аппарат был старой конструкции, и можно было легко заметить, если бы она стала подслушивать… Прошло не более пяти минут, как она сказала:
– Мистер Вульф? Нью-Йорк на проводе. Говорите.
Обелл стоял рядом со мной до конца. А это длилось довольно долго. Сначала Вульф разговаривал с Солом Пэнзером добрых четверть часа, потом с инспектором Кремером почти столько же. Когда все было закончено и номер был разъединен, я как светский лев попытался потрепать по голове телефонистку, но она уклонилась от этого. Обелл настойчиво тянул меня за рукав.
Я оставил его в вестибюле с благодарностью и уверениями, что я не забыл своего обещания относительно разговора Вульфа с Лигеттом и что это произойдет в удобный момент.
Немного спустя я сам получил этот удобный момент, но по понятным причинам не воспользовался им. Удаляясь от главного входа в направлении моего следующего поручения, я увидел Лигетта в одежде для верховой езды, слезающего с большой гнедой лошади. Я немедленно поклонился, потому что подумал, что могу натолкнуться на другого гостя рядом с ним, но этого не произошло. Не то, чтобы я имел что-то против этих гостей. Это просто естественная неприязнь к людям, платящим двадцать долларов за то, чтобы переспать в номере отеля, и имеющих такой томный и неприступный вид, будто они родились с коликами в животе. Уж если бы я был лошадью…
Но у меня было поручение. Я пришел в «Парадиз» довольно скоро. Приготовления к ленчу шли вовсю. Упоминаний относительно обеда, на котором должна была произноситься речь Вульфа, пока не было. Все, естественно, происходило под наблюдением Луиса Сервана, который царил здесь в белом колпаке и переднике. Он ходил степенно вокруг, поглядывал, нюхал, пробовал и инструктировал.
Величественное лицо Сервана затуманилось, когда он увидел меня.
– А! Мистер Гудвин! Я слышал об этом несчастье… с мистером Вульфом. Это ведь мой гость, наш почетный гость. Ужасно! Я собираюсь к нему, как только смогу здесь освободиться. Это не очень серьезно? Он может быть с нами?
Я успокоил его и добавил, что не люблю отвлекать занятых людей, но должен сказать ему пару слов. Он
