– Ты пьян, Филип?
– Нет, ну, может быть, совсем немножко. Можно войти? – А сам уже поднимался по лестнице.
– Что тебе нужно? Уже поздно, – я преградила ему путь.
– Просто поговорить.
Мне ничего не оставалось, кроме как закрыть дверь.
– Разве тебя не заботит, что скажут постояльцы? Как ты мог прийти сюда?
Он закрыл глаза ладонью.
– Боже мой. Как будто «она» вышла из могилы, – простонал он. – «Разве тебя не заботит, что скажут постояльцы...» Мне нужно что-нибудь выпить, – с этими словами он направился к бару.
– Ты уже достаточно выпил, Филип, – я снова преградила ему путь и взяла за руку.
– Дон, – сказал он, – ты сегодня такая красивая, именно такая, какой я тебя все время представляю: с распущенными волосами, а под халатом у тебя одна из самых красивых твоих ночнушек, не так ли?
Он облизнул губы.
– Филип, развернись и ступай обратно, в отель, – приказала я.
Он кивнул, но не стал исполнять приказание.
– Где сейчас твоя жена?
– Моя жена? – Он широко улыбнулся. – Ты можешь быть моей женой. – Он схватил меня за плечи и прижался к волосам. – Сможет ли бабушка на это что-нибудь ответить?
Я поняла, что сейчас вернулись все его фантазии.
– Нет, это совсем не смешно, – ответил он. От Филипа страшно разило перегаром, и я стала отталкивать его от себя, но он крепче сжал меня в своих объятиях и стал гладить по спине, осыпать поцелуями. Мой отпор стал более сильным, и я высвободилась из его рук.
– Подожди, Дон, еще не поздно...
– Да как ты только можешь думать об этом?
Он схватился за голову.
– Ты ничего не понимаешь, только послушай меня, – говорил он, все ближе подходя ко мне. – Я знаю, что вы с Джимми много раз пытались завести ребенка, но у вас ничего не получалось. У нас с тобой все получится, и никто не догадается. Он подумает, что это его ребенок. Ты мне не веришь? Это будет наша тайна, наша маленькая тайна, – он улыбался. – Посмотри, какие у меня замечательные дети; наши тоже будут очень красивыми, если у ребенка будут золотые волосы, все решат, что они от тебя. Я хочу сделать это для нас, для тебя, для семьи.
– Филип, ты сумасшедший, ты даже более сумасшедший, чем я себе представляла; я понимаю, что твое поведение вызвано большой дозой алкоголя, но даже то, что ты постоянно носишь в себе такие мысли, вызывает у меня ужас. Я твоя сестра, даже больше, чем сестра, как ты можешь мечтать о таким сильном смешении крови?
– Это ничего не значит. У нас были разные отцы. Это ничего не значит.
– Филип, даже если бы нас так тесно не связывала кровь, я бы никогда не изменила своему мужу, никогда не стала бы ему лгать.
– Я уверен, что стала бы, – сказал он, улыбаясь. – Ведь в тебе тоже есть часть маминого характера.
– Ты должен уйти, я настаиваю, чтобы ты ушел. Возвращайся к своей жене и оставь эти гадкие мысли. Иди! – крикнула я, указывая на дверь.
Голос у меня стал звонким и высоким от гнева.
Улыбка медленно сползла с его лица, но вдруг он снова улыбнулся.
– Дон, а как же наш ребенок?
Он подошел совсем близко ко мне.
Я попыталась увернуться, но он схватил меня за руку, у него была быстрая реакция даже в пьяном состоянии. Он притянул меня к себе и толкнул на софу.
– Прекрати, Филип – закричала я, но он крепко сжал меня и снова стал осыпать своими мокрыми поцелуями.
Я сопротивлялась, била его по лицу, но он не обращал на это никакого внимания.
– Дон, милая, Дон, – говорил он, целуя меня в шею, опускаясь все ближе к груди.
Я никак не могла поверить в происходящее. Когда он запустил руку под халат и уже гладил мои бедра, я ударила его кулаком в висок, но он даже не почувствовал этого.
Вдруг где-то совсем рядом я услышала голос Кристи.
– Мама! Мама! – кричала она.
Я перестала сопротивляться; к счастью, Филип тоже услышал ее и замер.
Я оттолкнула его и села на диване, приводя в порядок волосы и халат.
– Что случилось, дорогая? – спросила я, пытаясь улыбнуться.
Филип тоже сел на диван.
