Неизвестно кто или что оставило здесь этот след. А нас всего четверо...
Не обращая никакого внимания на предостережение, Молин сделал еще шаг вперед. Остановился у очередной ниши, осветил ее факелом. Ничего не найдя, но еще не успев перевести взгляд себе под ноги, Молин сделал еще шаг и внезапно, потеряв равновесие, замахал руками. Я еле успел подскочить и ухватить друга за воротник.
– Ты, урод, – заорал я, – совсем разума лишился?
Коридор, по которому мы шли, закончился и мы оказались на пороге какого-то помещения. Огромного, темного... Свет почти догоревшего факела, которому оставалось всего несколько мгновений жизни, позволил рассмотреть все более-менее ясно лишь на пять-десять шагов и дальше растворялся во тьме. Потолка тоже не видно. Зато под ногами отчетливо видна круглая дыра, диаметром в два шага. Молин чуть не провалился в какой-то колодец, до дна которого свет тоже не доставал. Свет факела выхватывал еще три таких колодца впереди. Похоже, весь пол помещения, в которое мы попали, усеян такими дырами.
– Идиот! Ты хоть под ноги смотри! – продолжал орать я, чуствуя себя так, как будто это я сам чуть не провалился неведомо куда.
– Ладно, хватит кричать. – спокойный голос Баина отрезвил как ведро холодной воды и вымыл из меня всю ярость, яркой вспышкой затмившую мой разум когда друг по глупости оказался на краю гибели. – Давайте назад. Факел уже догорает...
– Тихо! – Ретон насторожился и уставился куда-то вправо. – Какой-то шорох...
– Паук наверно... – неуверенно предположил Молин. Яма под ногами, куда он по глупости чуть не упал, немного отрезвила его и Молин наконец-то снова смог ясно соображать.
– Ты здесь, за стеной, хоть одного паука видел? – спросил Баин. Он смотрит в том же направлении, что и Ретон и острие меча Баина следует за взглядом. Или взгляд следует за острием меча?
– Приближается... – Ретон сделал шаг назад.
Осторожно, выставив перед собой оружие и прикрывшись щитами, мы начали пятиться назад по коридору. Рука Молина, служивший нам факелом, почти догорел и отдает сейчас последние остатки того света, который вообще мог дать. Мы ускорили шаг, все не решаясь повернуться спиной к тому, что прячется во тьме. Теперь и я услышал шорох – приближающийся звук, будто нечто перебирает по камню пола меленькими, когтистыми лапками. Пару раз что-то проскрежетало по камню. Новый звук – такой же шорох, но вроде с другой стороны.
Вскрикнув, Ретон ткнул копьем куда-то во тьму. Наконечник проскрежетал по чему-то, но это не тот звук, который издает железо, ударяясь об камень. Другой, более глухой... Ретон ударил еще раз, что-то пискнуло. Он отскочил назад. Больше всего мне сейчас хочется развернуться и со всех ног припустить к выходу – туда, где светит солнце и на выручку ко мне придет вся наша маленькая, но все еще внушительная армия. Но провернуться спиной ко тьме я не смог себя заставить.
Что-то метнулось из тени, размытым темным пятном взмыв над полом. Ударило о вовремя подставленный щит и снова раздался тот писк. Возмущенный, недовольный внезапно возникшей на пути к цели преградой. К Ретону подскочил Баин и махнул мечом. Даже в тех жалких остатках света, который исходит от почти погасшего факела, я разглядел, как он побледнел. Подняв клубы пыли, что-то шмякнулось на пол. Тарелка? Существо, барахтающееся в пыли действительно походило на тарелку. Круглый, чуть выпуклый панцирь был больше локтя диаметром. Факел, плюнув в последний раз дымом, погас, но я успел заметить по окружности 'тарелки' множество коротких, суставчатых лапок, которыми существо беспомощно пытается ухватиться за воздух. И еще шесть, более длинных, таких же суставчатых лап в центре панциря. А со стороны помещения, которое мы только что покинули, приближаясь, нарастал шелест еще множества лап.
Наружу мы вылетели, будто пробка из бутылки. Дневной свет, уже слабый, в преддверии заката, после тьмы, царящей внутри покинутого строения, ударил по глазам как кулак в пьяной драке. Оказавшись снова под открытым небом, я почувствовал себя в безопасности. Пусть относительной, но теперь ведь никакая тварь не сможет приблизиться незамеченной! Рядом вздохнул Молин – вздохнул с не меньшим, чем я чувствовал, облегчением.
– Ну что, Молин, – Ретон зло сверкнул глазами, – нашел свое золото?
– Тебя никто не заставлял идти. – буркнул Молин. – Зато теперь мы знаем, что здесь живут какие-то твари.
– Знаем-то, знаем... – протянул Баин, но Молин не обратил на его слова внимания.
– Думаю, Ламил нам еще и спасибо скажет. – продолжал рассуждать он. – Ведь, как-никак, а мы кое-что разведали...
Плюнув под ноги, Ретон резко развернулся и, положив копье на плечо, широко зашагал обратно – туда, где должен ждать десятник и остальные ребята. Мы с Баином переглянулись, посмотрели на Молина, который все смотрел во тьму входа в строение, и поспешили вслед за Ретоном. Сзади раздался тяжкий вздох и быстрые шаги – оставаться здесь в одиночестве не хотелось даже Молину.
Мы успели как раз к тому моменту, когда последние солдаты проходили через проход в стене, окружающей эти руины. В пустом пространстве, которое разделяло внешние стены и 'холмы', оказавшиеся останками неведомых строений, стало тесновато. Со всех сторон долетали обрывки разговоров. Кто-то предвкушал скорый отдых – ясно ведь, что, найдя такое удобное место для лагеря, командиры вряд ли прикажут продолжать движение. Кто-то ругал во всю мощь своей фантазии джунгли, через которые прошли. А кое-кто, как недавно Молин, рассуждал о сокровищах, которые стоит поискать здесь... Потолкавшись между снующими туда-сюда наемниками и баронскими дружинниками, мы обнаружили свою роту.
– Вы куда, недоделки, пропали? – десятник набросился на нас, едва увидел.
Ретон вытянулся перед ним и нам пришлось последовать его примеру. Пока Ретон докладывал о произошедшем, впрочем – представляя все так, будто мы специально пошли на разведку, а не сунулись неведомо куда в поисках неведомо чего, я, Молин и Баин молчали, только иногда дополняя его рассказ.
– Как вам вообще пришло в голову лезть в эти строения? – Ламил немного успокоился, но до добродушия его голосу было столько же, сколько мне до баронского титула.
– Случайно вход обнаружили. – нашелся Баин. – Решили...
– Свободны! – рявкнул десятник и, ругаясь, исчез в толпе.
Лагерь действительно разбили среди руин. Приказ пришел меньше чем через звон с того момента, как мы нашли свой десяток. Как раз когда Молин заканчивал рассказывать всякому, кто изъявил желание слушать, о наших приключениях внутри 'холма', вернулся Ламил. Похоже, он тоже успел поставить кого надо в известность о том, что мы вторглись в обиталище каких-то тварей. С издевательской улыбкой, преувеличено ласково, десятник объявил нам благодарность за проведенную разведку. Я этим словам не поверил бы даже без той улыбки и тут же насторожился. Предчувствие не обмануло – нашему десятку приказали проверить заросшие стены ближайших строений и отыскать входы, которые обращены к лагерю. Кроме того, нам предстояло еще и дежурить до полуночи. Молину-то – ладно! Ему Ламил обещал уже дежурство. А вот за что мне такое...
Ночь опустилась незаметно. Такое ощущение, что вот только что светило солнце, моргнул – и уже вокруг сумерки. Посты в эту ночь, думаю – благодаря нам, были утроены. Многочисленные костры освещали все вокруг ярким, красноватым светом. Мне почему-то вспомнилась та ночь, когда нас чуть не сожрали крабы. Точно так же мы сидели у костра, вглядывались в темноту... Сейчас сидим точно так же. Только под ногами не перемешанный с ракушками песок пляжа, а перемешанная с костями земля и непонятные строения вокруг. Хотя, на том пляже костей тоже было предостаточно. И еще – с нами тогда был Клони...
Мой взгляд скачет туда-сюда. С костра на темный проем одного из двух обнаруженных входов в строениях, с входа на костер. Молин ковыряет ножом землю. Вот что-то звякнуло под его лезвием. Немного покопавшись, он извлек из земли какую-то шестиугольную пластинку и принялся разглядывать ее в свете костра. Баин, задрав голову, наблюдает за звездами. Ретон что-то жует, как и я косясь на ближайшее строение. Комил поправляет прутиком дрова в костре и провожает взглядом взмывающие ввысь искры, которые будто стремятся воссоединиться со звездами – другими, холодными искрами, горящими в темном небе. А Навин, по-моему, вообще спит с открытыми глазами – стеклянный, невидящий взгляд устремлен в
