Я уже хотела попросить Джона отнести вещи юноши в отведенную для него комнату, как вдруг на лестнице возникла Коррин.
Она дошла до половины лестницы и вдруг остановилась. Кристофер взглянул на нее. На ней было чудеснейшее голубое легкое летнее платье. Золотистые волосы были вымыты, они завивались и ярко поблескивали.
Я почувствовала, как зажглись глаза Кристофера. Сердце мое учащенно забилось. Почувствуют ли они степень своего кровного родства? Может быть, сама кровь подскажет им это? У обоих были густые золотисто-льняные волосы, ангельски-голубые глаза и персиковый цвет лица. Я взглянула на Малькольма, чтобы проследить за его реакцией на появление сводного брата. Я прочитала удовольствие на его лице, когда он ощутил сходство Кристофера с Алисией и с ним самим. Ему, очевидно, понравился стоявший перед ним молодой человек.
Я больше не раздумывала.
— Добро пожаловать, Кристофер, — сказала я и сделала шаг навстречу ему. — Тебя привела сюда печаль и трагедия, но мы надеемся, что ты обретешь покой и счастье в Фоксворт Холле.
Я хотела обнять его словно маленького ребенка, но вспомнила, что передо мной взрослый, почти незнакомый мне молодой человек и одумалась.
— Спасибо…
Я поняла, что он не знает, как ко мне обратиться. Я ведь по сути дела была его невесткой.
— Оливия, — наконец, произнес он и посмотрел на Коррин.
— Это Коррин, наша дочь. Коррин, спустись и поприветствуй своего дядю.
Я нарочно сделала ударение на последнем слове.
Она стряхнула со лба прядь своих золотых волос, прижала руку к груди и спустилась по лестнице с лучезарной улыбкой на лице.
— Здравствуйте, — сказал Кристофер и протянул руку. Коррин пожала ее и посмотрела на него. Я заметила, как она улыбнулась ему и быстро отпустила руку. Мы все посмотрели на Малькольма.
— Кристофер, — начал он. — Джон Эмос отнесет твои вещи в комнату и покажет тебе, где ты будешь жить. Когда ты все распакуешь, будь любезен, спустись в библиотеку, где мы могли бы побеседовать, — сказал он ему довольно официально.
Это, однако, не обезоружило Кристофера. Он улыбнулся своей мягкой, прекрасной, доверчивой улыбкой и поблагодарил Малькольма. Затем Джон Эмос провел его в апартаменты в северном крыле.
Я подождала немного и повернулась к Коррин.
— Помни о нашем разговоре, — обратилась я к ней, скрывая волнение под маской суровости. — Он твой дядя, — добавила я и вновь повторила эту ложь. — Не забывай об этом.
Она взглянула на меня, и на лице ее появилось довольно странное выражение.
— Конечно, я не забуду об этом. Посмотри, как мы похожи, — весело прибавила она и побежала по лестнице вслед за ними.
Кристофер Гарланд Фоксфорт
Кристофер внес в нашу жизнь свет и радость. Коррин, Джон Эмос, Малькольм и я вились вокруг него. Каждый день нам не терпелось увидеть его жизнерадостную улыбку и услышать его смех.
— Доброе утро, Оливия, — приветствовал он меня каждое утро, спускаясь к завтраку. — Ты выглядишь сегодня прекрасно.
— Не надо издеваться над старой женщиной, — упорствовала я.
— Издеваться? — повторял он, и в добрых глазах его возникал свет, чистейший нежно-голубой свет, который можно было обнаружить в хрустальных горных озерах. — Я говорю тебе это от чистого сердца. — А затем с мальчишеским аппетитом он набрасывался на блины с черникой и при этом приговаривал: — Еще в детстве я знал, Оливия, что ты отлично готовишь. Ты всегда делала пирожки с изюмом. Ты была так добра ко мне.
Мое сердце учащенно билось от радости, о которой я давно позабыла в этой земной жизни.
С Малькольмом Кристофер также нашел общий язык. Они обсуждали самые рискованные деловые планы, в частности, перспективные инвестиции. В отличие от Малькольма Кристофер не видел будущего у железных дорог и заявлял, что именно авиация станет основным транспортом будущего.
Малькольм пространно рассуждал о том, что здравомыслящий человек не станет забираться на небеса, но Кристофер аппелировал к газетам и доказывал, что все больше сделок на бирже совершаются компаниями, занимающимися продажей контрактов на создание самолетов.
— Да, у этого парня есть голова на плечах, — соглашался Малькольм. — Почему бы тебе не пойти в бизнес? Зачем зря тратить силы в медицине?
— Сэр, — возражал Кристофер, — я хочу помогать людям, как и мой отчим.
И на сурового Джона Эмоса мальчик произвел глубокое впечатление знанием Священного Писания. До глубокой ночи они читали, перечитывали целые главы и комментировали их. Кристофер заявлял, что Бог всепрощающ, а Джон настаивал, что он также способен и на отмщение.
Но больше всех была очарована Кристофером Коррин. Она была им загипнотизирована и старалась как можно чаще бывать с ним наедине. Однажды, когда я застала их, сидящими на диване и мило о чем-то беседующими вполголоса, то напомнила вновь Коррин, не забыла ли она наш последний разговор. Лишь тогда дочь отсела подальше от Кристофера, а он отпустил ее руку. Но мне было все же приятно видеть этих великолепных детей, принесших радость под мрачные своды Фоксворт Холла, поэтому я кипятила чай и пекла им пирожки, не забывая класть туда изюм. Кристофер был удивительно тактичен даже тогда, когда Коррин расспрашивала его о прошлом и порой в довольно грубой форме. Он все понимал, все прощал и был удивительно добр с окружающими.
Как-то за обедом Коррин стала расспрашивать Кристофера о его матери. Малькольм как обычно сидел во главе стола, а я на другом его конце. Коррин сидела напротив Кристофера, который занимал место Мала. Она опоздала на обед, долго решая, что надеть и как уложить волосы.
День стоял жаркий, но и Малькольм и Кристофер сидели в пиджаках. Кристофер, вероятно, не хотел обидеть Малькольма и терпел все неудобства.
С самого начала Коррин стала досаждать Малькольму тем, что дразнила его на предмет туго завязанного галстука.
— Почему бы вам двоим не развязать галстуки и не снять пиджаки? — спросила она. — Я думаю, это было бы романтично.
Она стала переводить взгляд с одного на другого и вздохнула. Я уже говорила Малькольму, что она слишком много времени уделяет чтению журналов моды и изучению жизни кинозвезд. Она вела себя так, словно Фоксворт Холл был съемочной площадкой.
— Мы не играем на сцене, — — ответил Малькольм. Я одобрительно кивнула.
— Это обед, и тебе не следует забивать себе голову тем, как одеваются мужчины.
— Папа может быть таким занудным! — она улыбнулась Кристоферу, ничуть не смущаясь.
Очевидно, она заигрывала с Кристофером. Однако, он никак не отреагировал.
— А у вам дома было душно за обедом, Крис?
Я удивленно подняла брови. Крис? Она уловила мой упрек. Нельзя так запросто обращаться к людям, которые по возрасту старше, чем ты, много раз напоминала я ей.
— Мой отец требовал, чтобы мы были строго одеты за обедом, — ответил он. — Я бы не сказал, что здесь душно, и не стал бы называть твоего отца занудным, — дипломатично ответил Кристофер.
— А твоя мать? Я почти ничего не знаю о ней. Вы с ней уехали тотчас, как я родилась, — допрашивала его Коррин.
Услышав имя Алисии, Малькольм нахмурился. О, я так боялась, чтобы правда не обнаружилась, иначе я навсегда потеряю любовь и привязанность этих двух молодых людей, ибо они никогда не простят нам ту ложь, в которой выросла Коррин. Но это к лучшему, убеждала я себя, да и как они смогут догадаться, да и кто мог бы раскрыть этот обман?
— Я думаю, нам не следует беседовать о матери Кристофера, пока боль от пережитой трагедии не утихла, — сказала я:
Коррин покраснела.
— О, извини, я не хотела…
