Так что на момент знакомства с будущим родственником, Елена не имела никаких занятий. На вопрос же Алмазова она, точно оправдываясь, поспешила изъяснить, что довольно часто ходит с подругами по выставкам. Когда же Алмазов простодушно поинтересовался, на какой выставке она была последний раз, Елена сказала, что как раз сейчас очень занята, а вот назад тому два месяца, она была в цирке на Цветном бульваре. Таисия Фёдоровна, уловившая в ответах дочери что-то несообразное, поспешила ей на помощь:
- Ну, нельзя же целыми днями по выставкам таскаться! - кокетливо сказала она. - Это только одни бездельники могут себе позволить!
И все, включая Сашеньку, засмеялись, и посмотрели на Илью Сергеевича Алмазова с сожалением, как будто он и был тот самый таскающийся по выставкам бездельник.
- Да, - сказала тут Лилия Фёдоровна, - у нас, вы знаете, семья очень большая, но все мы грамотные.
- И мудрые, - как-то очень категорично, точно с ней кто-то спорил, вставила Таисия Фёдоровна.
- Да, да… И мудрые, - поддакнула Лилия Фёдоровна.
- Ваня вот у нас… очень высокодуховный! – объявила Таисия Фёдоровна, бросив на Алмазова взгляд, полный снисхождения. – Жаль нет его!.. Такой талантливый!..
И Алмазов, вдруг почувствовав себя решительной противоположностью этого необыкновенного человека, сжался и побледнел. А Таисия Фёдоровна, между тем, продолжала:
- Вы видели его работы?.. Ах, да вот же, - и она махнула в сторону, где на стене, в окружении семейных фотографий, располагался небольшой камерный портрет Натальи Семёновны, который Алмазов уже успел рассмотреть. Сходство действительно было примечательным, одно казалось странным: хозяйка дома смотрела с портрета, так неестественно и напряжённо вывернув шею, точно художник с мольбертом стоял у неё за спиной. Глаза портрета казались полными скорби, даже слеза готова была пролиться, и создавалось впечатление, что поворот головы причиняет оригиналу невыносимые страдания…
Иван, старший брат Сашеньки, не почтивший собрание присутствием, был одновременно гордостью и проклятием своих родителей. Жил Иван тем, что писал копии с великих полотен и, когда удавалось, сбывал их через знакомых. Иногда брался писать и портреты. Искать работу он не хотел, объясняя это тем, что работа станет отвлекать его от занятий искусством и помешает личностному развитию и росту. Не гнушался он брать у знакомых безвозвратные займы или пожить на счёт очередной поклонницы своего таланта. При этом искренно верил, что «беря взаймы» или позволяя содержать себя, оказывает честь своим кредиторам, не обладающим, по его мнению, и сотой частью тех дарований, какими обладал он сам.
Иван и в самом деле был очень одарённым молодым человеком. Но это-то богатство натуры и мешало ему, и он никак не мог разобраться со своими дарованиями. Он мечтал посвятить себя какому-нибудь искусству, но всё не знал, какому именно и бросался из крайности в крайность. До того, как заняться живописью, он пытался найти призвание в резьбе по дереву, определившись вольнослушателем в художественное училище. Там, наравне со студентами, он резал всевозможные фигурки, панно и вазы, экспериментируя с формой и материалом. Наталья Семёновна показала Алмазову высокий кубок, изготовленный самим Иваном и поднесённый им Наталье Семёновне ко дню рождения. На стенках кубка рельефно изображалась предыстория казни Иоанна Крестителя. Венчала кубок крышка, представлявшая собой отсечённую голову Предтечи.
Но увлечение резьбой быстро прошло, и Иван решил попробовать свои силы в музыке. Он стал писать песни, укладывая на аккорды зарифмованные в подходящем размере английские слова, взятые в случайном порядке, без связи друг с другом. Так что песня на английском языке на поверку оказывалась полнейшей абракадаброй, звукоподражанием. Но Иван уверял, что слова совершенно не важны, а главное - это музыка, написанная в стиле рок.
Лилия Фёдоровна и Таисия Фёдоровна уговорили Наталью Семёновну продемонстрировать и музыкальные способности Ивана. И пока Алмазов внимал звукам, выскакивающим из музыкального центра, Лилия Фёдоровна и Таисия Фёдоровна пытались подпевать и даже, сколько позволяло им пространство между столом и стулом, подтанцовывать. Наталья Семёновна ни разу не улыбнулась, но только всем своим видом давала понять, что сына в обиду не даст – так серьёзна и напряжена была она, столько сдержанного достоинства было в том, как опустила она глаза и застыла, безмолвная…
Из знакомых, владеющих хоть сколько-нибудь музыкальной грамотой, Иван сколотил рок-группу. Безработная виолончелистка, приехавшая из Рязани с тем, чтобы как раз-таки найти работу; вчерашний дембель с гитарой; ударник из муниципального оркестра, безразличный ко всему на свете; сектантка, певшая до недавнего времени на клиросе в церкви, но отколовшаяся от Православия и примкнувшая к заокеанской секте; и наконец сам Иван, называвший себя «клавишником», - таков был состав группы, решившей именоваться «Братья по канаве».
Каждый вечер музыканты собирались на репетицию в гараже у Мироедовых. Но дело у них не шло. Рязанская виолончель, грустная и романтическая, была напрочь лишена какой бы то ни было экспрессии, столь необходимой в исполнении рок-песен. Точно в противоположность ей развязный дембель бил по струнам с поистине завораживающим ожесточением.
