аэропорту.
– Я понимаю. – От этого нерадостного известия мое сердце упало.
– Он сказал, что скоро я смогу приехать и навестить тебя.
– О, Гейвин, ведь ты собирался работать здесь этим летом. Нам было бы так хорошо вместе, – напомнила ему я. По его взгляду я поняла, что этого не будет.
– Мама хочет, чтобы вы вернулись на свое место, – сказал Ричард, протискиваясь между нами. – Она говорит, что необходимо принять еще много важных людей.
– Эй, – Гейвин резко повернулся к нему, – исчезни!
– Чего?
– Сделай так, чтобы я тебя не видел, дошло? На мгновение рот Ричарда перекосило от смущения, затем его лицо снова стало невозмутимым.
– Я просто делаю то, что сказала мама, – защищаясь, жалобно проговорил он.
– Ну, а теперь сделай то, что я тебе сказал. При виде рассерженного лица Гейвина он быстро повернулся и убежал.
Я засмеялась, мне стало от этого хорошо.
– Сделай мне одолжение, Джефферсон, – попросил Гейвин, – связывай вместе эти носки каждое утро, хорошо?
– Ага, – пообещал Джефферсон, и его глаза загорелись.
– Даже не думай об этом, Джефферсон, Гейвин, не нужно подсказывать ему такие идеи.
– Если он будет тебе мешать, напомни ему, что я скоро вернусь, – сказал Гейвин Джефферсону.
– Папа собирается уходить, дорогой, – проговорила Эдвина, подходя к нам. – Ему нехорошо, – добавила она, как бы извиняясь передо мной. – Филип распорядился, чтобы нам подали лимузин.
– Я провожу вас, – кивнула я.
– И я тоже, – эхом вторил Джефферсон. Он не отходил от меня ни на секунду.
Когда мы вышли из дверей главного входа, то возле столов увидели тетю Ферн и ее приятеля. Они смеялись и шутили вместе с несколькими официантами и посыльными. По ее виду нельзя было сказать, что она переживает утрату. Она так и осталась чужим человеком, который просто бродил по площадкам вокруг отеля. Эдвина подошла к ней сообщить, что они уезжают, но это ее не очень-то заинтересовало.
– Конечно, до свидания, – пролепетала Ферн и быстро махнула рукой в сторону Гейвина и дедушки Лонгчэмпа.
– Она ведет себя, как будто она мне чужая, – пробормотал он, – и уж, конечно, не как дочь Салли Джин. Полагаю, она унаследовала эти плохие черты откуда-то от моего рода. У нас там наверняка кроме нашей порядочности много чего намешано, – добавил дедушка Лонгчэмп. Меня это заинтриговало, и мне стало интересно, знает ли Гейвин что-либо из мрачных сторон истории их семьи.
– Ну, а теперь позаботься о себе, Кристи, – сказал дедушка Лонгчэмп, переводя на меня взгляд своих больших печальных глаз. – И приглядывай за своим братом, так, как бы этого хотели твои родители. Позвони нам, если что-нибудь понадобится, хорошо?
– Да, дедушка. Спасибо.
Он в последний раз взглянул на дом и сел в лимузин. Следом за ним в лимузин села Эдвина.
– Я буду писать и звонить при первой возможности, – пообещал Гейвин. – Так не хочется оставлять тебя вот так, – добавил он, и его взгляд потеплел. Я кивнула, опуская глаза.
Гейвин потрепал Джефферсона по волосам, а затем быстро, так что даже я не почувствовала и никто не заметил, наклонился и поцеловал меня в щеку. Но к тому времени, когда я открыла глаза, он уже быстро сел в машину позади своих родителей. Джефферсон и я остались стоять, держась за руки и глядя, как машина уезжает все дальше и дальше. Внезапно меня охватил озноб. Сумерки наступили быстро, как будто все в одно мгновение погрузилось во мрак, сгущая окружающие тени.
– Вот вы где, дети, – услышали мы крик тети Бет, стоящей у главного входа. – Вам придется вернуться назад на свои места, – объявила она.
– Мы устали, тетя Бет, – пожаловалась я, проходя мимо нее и все еще держа Джефферсона за руку. – Мы идем наверх.
– О, но, дорогие мои, а что же делать всем этим людям, которые только что приехали? – подавленно проговорила она. У нее было такое выражение лица, будто наше отсутствие и будет настоящей трагедией дня.
– Уверена, они поймут, – спокойно ответила я. – Как и вы тоже.
– Но…
Мы быстро прошли мимо нее, опустив головы, будто это больше не наш собственный дом, а мы в нем сироты. Я забрала Джефферсона к себе, зная, что он не захочет остаться в одиночестве.
Шум и движение внизу продолжались еще несколько часов. Вскоре после нашего ухода к нам поднялся Бронсон Алкотт. Он постучал и заглянул в комнату, когда я спросила, кто там. Джефферсон уснул рядом со мной на кровати, а я просто лежала, глядя в потолок.
– О, я не хотел тебя разбудить, – извиняясь проговорил он.
– Все в порядке, Бронсон. Пожалуйста, заходи, – я села на кровать и поправила прическу. Он вошел в комнату и улыбнулся, глядя на Джефферсона.
– Бедняжка, – он покачал головой. – Для каждого такая утрата тяжела, но для него особенно. Я помню,
