– Ну, дорогая, не думаешь ли ты?… – Он улыбнулся. – Ты ведь даже не представляешь, как ты будешь жить тут со мной, так ведь?
Я ничего не ответила, но он все понял. Его улыбка исчезла, и он выпрямился, некоторое время разглядывая нас.
– Сколько у вас денег? – спросил он.
– Осталось всего двадцать три доллара, – ответила я.
– Двадцать три… – Он снова покачал головой. – Да, а наследство? Вы должны были получить приличное наследство.
– Я не знаю. И мне все равно.
– Но ты должна об этом побеспокоиться, это же ваше. Ты не можешь позволить своему дяде забрать все себе. Я уверен, что есть официальные документы. Наверняка ты можешь вернуться, и через несколько лет ты получишь свою долю отеля и собственности и…
– Меня не волнует отель. Я не могу вернуться, – уверенно проговорила я.
Мне хотелось рассказать ему все, но он был мне совершенно чужой, и я не могла заставить себя рассказать ему, что со мной сделал дядя Филип.
– Ну, ты не можешь здесь остаться, дорогая. У меня нет для тебя места и, кроме того, у меня нет никаких прав на опеку твоего младшего брата. Вас могут разлучить, – добавил он.
– Разлучить?
Джефферсон быстро схватился за мою руку.
– Нет, мы никогда не расстанемся, – твердо заявила я.
– А вам и не надо. Поэтому вам нужно вернуться назад. А через несколько лет, когда тебе исполнится восемнадцать или когда ты получишь наследство, ты можешь позвонить мне, и я приеду, – улыбаясь, сказал он. – Обязательно. И у нас будут отношения как у настоящих отца с дочерью, хорошо?
Я промолчала. Слезы разочарования навернулись мне на глаза.
– Кофе готов, – объявила женщина, стоя в дверях. – Я не служанка, – добавила она, глядя на меня. – Поэтому идите и наливайте себе сами.
– Я не хочу кофе, – сказала я.
– А мне нужно выпить чашечку, – произнес мой отец. – Может, у нас есть молоко и печенье? Я пойду, посмотрю. – Он встал. – Ты тоже поешь? – спросил он меня.
– Нет. Я играю на фортепиано, – ответила я.
– Здорово! Перед уходом устрой нам маленький Концерт. Это было бы так мило, правда ведь, Катрин?
Она ухмыльнулась.
– Мы должны поехать к мистеру Рудерману, не забывай.
– О, да. У меня небольшие проблемы со студией звукозаписи, и мне нужно увидеться с ответчиком сегодня. Ничего серьезного, я надеюсь. Я налью себе кофе.
Он прошел в кухню. Мы с Джефферсоном слышали, как он и Катрин шептались.
– Мне здесь не нравится, – прошептал Джефферсон.
– Мне тоже, – ответила я.
У меня было так тяжело на сердце, что я боялась, оно может не выдержать. О чем я думала, когда мы шли сюда? Я была в отчаяньи. А теперь у меня всего двадцать три доллара.
– Идем, Джефферсон.
– Куда мы теперь?
– Пойдем туда, где можно поесть и подумать, хорошо?
– Хорошо, – ответил он и быстро взял свой чемодан.
– Эй, – крикнул мой отец из дверей кухни, – куда вы?
– Думаю, ты прав, – сказала я. – Мы возвращаемся.
– Конечно. Это самое мудрое решение. Дождись своего часа и первое – требуй наследство. У тебя есть обратный билет, да? – с надеждой спросил он.
Я кивнула, хотя это было неправдой.
– Подожди минутку, – он порылся в карманах. – Возьми это. – Он протянул мне пятидолларовую банкноту.
– Думаю, это вся твоя наличность, – сказала Катрин, быстро подходя к нему сзади. – На что, по-твоему, поедем мы?
– Расслабься. Мы поедем на метро, – ответил он.
– На метро! – поморщилась она.
– До свидания, – быстро проговорила я, потянувшись к ручке двери.
Джефферсон выскочил, как только я открыла дверь. Я еще раз оглянулась. Мой отец стоял, улыбаясь.
