неуместны, когда только что был так зверски убит Сидни. Зверски!
— Ерунда! — выпалил Дик Севидж.
— Нет, именно зверски! — настаивала его матушка. — Всякое убийство — жестоко, а это просто зверское.
— Безусловно, — согласился он, — но для нас-то Сид умер более двух лет назад, а воскрес всего лишь на две недели, никто из нас его даже не видел. Откуда же такое непереносимое горе?
— Лично я считаю, — заговорил Бииб, адвокат, высоким, чуть ли не женским голосом, который превосходно гармонировал с его внешностью, — что это слишком многолюдное место для подобных разговоров. Пошли отсюда.
— Я не могу, — заявила Энн, — мистер Гудвин намерен сломить мое сопротивление и подавить меня окончательно, взгляните в его суровые серые глаза. Посмотрите на его челюсть!
— Ну, перестань, дорогая, — нежно проговорил Норман Хорн, взял жену за локоть и повел к дверям.
Остальные двинулись следом, замыкал шествие Бииб. Никто из них даже из простой вежливости не соизволил сказать, что им доставило большое удовольствие знакомство со мной. Один лишь адвокат едва кивнул головой на прощание.
Пока я стоял и наблюдал, как они один за другим скрывались за створкой двери, до меня донесся голос женщины-ветерана.
— Мистер Мандельбаум примет вас, мистер Гудвин.
Только двое помощников прокурора поважней занимали просторные угловые комнаты. Мандельбаум не входил в их число. Примерно на середине коридора дверь была широко распахнута, указывая, куда мне следует завернуть. Когда я вошел, меня ждал сюрприз: Мандельбаум сидел за своим столом, а против него на одном из двух дополнительных стульев, которые удалось втиснуть в крохотное помещение, расположился рослый, крепкий тип с седеющими волосами, с широкой кирпично-красной физиономией и серо-стальными глазами, взгляд которых находили суровыми куда более бывалые люди, чем мистер Норман Хорн. Энн назвала мои глаза суровыми только потому, что никогда не встречалась с инспектором Кремером из Отдела по расследованию убийств.
— Я польщен! — заявил я с легким поклоном, принимая приглашение мистера Мандельбаума воспользоваться третьим стулом.
— Посмотрите на меня! — приказал Кремер.
Я повернулся к нему, приподняв брови, что его всегда раздражало.
— Я опаздываю на деловое свидание, — начал Кремер, — поэтому буду предельно краток. Я только что ездил к Вулфу. Разумеется, он подтверждает ваши показания, уверяет, что у него нет клиента. Я читал ваше заявление. Скажу вам откровенно, мы не располагаем доказательствами того, что вы входили в этот номер.
— Теперь я смогу спокойно вздохнуть! — воскликнул я с чувством.
— Да. В тот день, когда вы перестанете дышать, ко мне вернется нормальный аппетит. Итак, я признаю, что у нас нет доказательств, однако же прекрасно знаю, что вы там были. Сообщение о мертвом теле мы получили по телефону, информатор явно изменил голос. Вы же не станете отрицать, что я прекрасно изучил, как вы обычно реагируете на подобные обстоятельства?
— Конечно. Смело, решительно, и блестяще.
— Я, только сказал, что хорошо изучил… Оставив Обри и мисс Карноу в баре, вы поднялись наверх, постучали в дверь номера Карноу, но не получили ответа. В подобном случае нет ни единого шанса на тысячу, что вы бы ушли оттуда, не дотянувшись до ручки.
— Значит, я должен был это сделать.
— Итак, вы туда входили?
Я отвечал спокойно и рассудительно:
— Но, может быть, я все же не дотронулся до ручки.
— Оставьте, Гудвин. Конечно же, вы нажали на нее и обнаружили, что дверь не заперта. Тогда вы открыли ее, громко позвали Карноу, не дождались ответа, вошли внутрь и увидели труп. В этом я не сомневаюсь, потому что знаю вас. Мою догадку подтверждают дальнейшие события. Вы вернулись в бар, немного посидели вместе с ними, а потом отвезли их к Вулфу. Почему? Потому что узнали, что Карноу убит. Если бы вы действительно просто ушли, не дождавшись ответа, вы оставались бы в отеле до появления Карноу, даже если бы вам пришлось ждать всю ночь. Но это еще не все. Когда Стеббинс приехал за ними в дом Вулфа, не имея на руках ни ордера на арест, ни сформулированного обвинения, Вулф послушно выдал подозреваемых. Он объясняет это тем, что они уже не были его клиентами, поскольку Стеббинс принес известие о смерти Карноу. Но почему же они отказались от его услуг? Да потому, что Вулф никогда не согласится иметь клиентом убийцу, а он убедился, что Обри застрелил Карноу. Вот почему!
Я покачал головой.
— Послушайте, если вам уже все известно, какого черта тратить на меня время?
— Я хочу точно знать, что вы делали в комнате, не переставили ли что-нибудь там и не унесли ли чего- либо.
Кремер наклонился ко мне:
— Знаете что, Гудвин, я советую вам ничего не скрывать. Учитывая положение дел, я надеюсь к концу дня получить полное признание Обри. После этого нам надо быть во всеоружии. Располагать всеми данными, в том числе и вашими показаниями о том, чем вы занимались в комнате Карноу до того, как присоединились к подозреваемым в баре, и почему вы втроем поехали к Вулфу. Если вы мне все это сейчас изложите, я не стану вас привлекать к ответственности за… Чему это вы улыбаетесь?
— Я просто думаю о выражении лица мистера Вулфа, когда я ему все это расскажу. Когда явился сержант Стеббинс с известием о смерти мистера Карноу и наша работа развеялась как дым, мистер Вулф намекнул клиентам так ясно, как это позволяло ему чувство собственного достоинства, что он не отказался бы от нового задания, но они этот намек обошли молчанием. Так что он будет сильно расстроен. Однако он продолжает повторять, что нам не следует терять надежду, в один прекрасный день может случится так, что вы действительно окажетесь правы, но это будет ударом…
Кремер сорвался со стула и пулей выскочил из комнаты.
Я разрешил себе продемонстрировать Мандельбауму свою улыбку.
— Кажется, — заметил я, — он стал еще более обидчивым и несдержанным?
— Когда-нибудь, — заявил помощник окружного прокурора, — сведущие люди обязательно решат, что вы с Вулфом приносите больше вреда, чем пользы, а без лицензии вы не станете так зубоскалить. Я слишком занят, чтобы играть с вами в бирюльки. Уходите, пожалуйста.
Когда около полудня я вернулся на Тридцать пятую улицу, Вулф сидел за письменным столом, забавляясь своими карточками, содержащими результаты его работы по скрещиванию растений. Я спросил, желает ли он выслушать мой отчет о результатах визита к Кремеру и Мандельбауму, но он ответил отрицательно. Он сам уже имел беседу с Кремером, так что знает суть очередной навязчивой идеи инспектора. Я упомянул, что встретился с родственниками Карноу и его поверенным. Интересуют ли его мои впечатления? Но вместо ответа услышал сердитое ворчание.
Не обратив на него внимания, я прошел к своему столу, намереваясь продолжить заниматься там делом, которое прервал звонок Стеббинса. Но не успел я толком устроиться на стуле, как вновь зазвучал звонок входной двери, и я отправился в холл, проверить, кто же к нам соизволил пожаловать.
На крыльце стояла Кэролайн Карноу. Разумеется, тут я сразу же отворил двери, и она вошла в холл.
— Я хочу видеть мистера Вулфа, — заявила она и, не обращая на меня внимания, направилась в кабинет.
Вообще-то мне полагается преграждать дорогу посетителям, пока я не удостоверюсь, что Вулф желает их видеть, но в данном случае мне пришлось бы хватать ее сзади за юбку, а я не был уверен, что это уместно. Так что оставалось лишь пойти следом за ней.
Когда я вошел, Кэролайн уже сидела в красном кожаном кресле, как будто оно ей принадлежало. Вулф, держа в каждой руке по селекционной карточке, смотрел на нее исподлобья.
— Они арестовали его, — сказала она, — за убийство.
