придется впустить туда Кремера, который непременно поинтересуется насчет пропавшего револьвера, так что он с этим смирился. Когда Вульф повесил трубку и отодвинул телефон в сторону, я попросил его написать список требующихся ему фактов.
– Черт побери, да я сам не знаю, что это за факты! – рявкнул он. – Просто я хочу, чтобы ты присутствовал там на случай, если что-то случится, а в твоем присутствии оно скорей случится. Теперь, когда всем им известно, кто ты такой, ты для них представляешь угрозу, действуешь им на нервы, по крайней мере одному из них, что может побудить его или ее к действиям.
Итак, за обедом в субботу собралась все домочадцы Джарелла. Когда выяснилось, кто я на самом деле, каждый прореагировал в меру своих возможностей. Роджер Фут считал, что его предложение Вульфу поинтересоваться моим прошлым было блестящей шуткой, – он то и дело возвращался к этой теме. Трелла не только не могла видеть в этом ничего смешного, но и меня видеть не могла: не станет же она спрашивать у детектива, как он относится к бараньей ноге?
Уимен как будто никак не прореагировал на мою метаморфозу. Сьюзен из кожи вон лезла, чтобы показать, что она, несмотря ни на что, считает меня человеческим существом. Во время коктейля в гостиной она первая подошла ко мне, когда я смешивал для Лоис «кровавую Мэри» и сказала, что, наверное, все равно будет называть меня Аленом Грином.
– Боюсь, в моем мозгу не так много извилин, а в одной из них запечатлелось имя Ален Грин, неразрывно слившись с вами, так что ничего не сделаешь, – сказала она с полуулыбкой.
Я заверил ее, что для меня не имеет никакого значения то, как она меня будет называть, ведь обе фамилии начинаются с буквы Г. Я не забыл ни о том, что она могла быть змеей, ни о том, что она протащила меня за собой на какой-то невидимой ниточке через полкомнаты. Такое не повторилось, но и одного раза вполне достаточно. Я был несколько удивлен тем, что они с Уименом продолжают оставаться в этом доме после того, как Джарелл в присутствии свидетелей обвинил невестку в краже револьвера.
Я думаю, что после обеда сядут по обыкновению за бридж, но на сей раз игра не состоялась. У Джарелла с Треллой были билеты на какое-то шоу, у Уимена и Сьюзен – другое. Нора Кент ушла неизвестно куда, Роджер Фут предложил с часок перекинуться в кункен, пояснив, что ему нужно пораньше лечь спать, так как завтра вставать в шесть и ехать в «Бельмонт». Я спросил зачем, зная, что по воскресеньям бегов нет, он ответил, что должен взглянуть на лошадей. Отказавшись от кункена, я приблизился к Лоис. Я не видел никакого смысла в том, чтоб торчать здесь целый вечер, поскольку на нервы было действовать некому, разве что Роджеру, да и тот собирался завалиться спать, поэтому я сказал Лоис, что теперь, когда я сменил фамилию на прежнюю, появилась возможность, а также и желание двинуть вместе в «Фламинго». Возможно, у нее не было иных планов, или же они у нее были, но она либо сжалилась надо мной, либо я ее очаровал. Как бы там ни было, вечер мы провели вместе и домой вернулись около двух часов ночи.
В воскресенье утром мне показалось было, что я на самом деле смог бы производить на них угрожающее впечатление. За завтраком, кроме меня, собралось четыре человека: Уимен, Сьюзен, Лоис и Нора. Джарелл уже позавтракал и куда-то удалился. Роджер отправился взглянуть на лошадей, Трелла, как я понял, еще не вставала. Однако будущее не казалось многообещающим. Нора собиралась на выставку картин Пикассо в Музей современного искусства, видимо, на целый день. Сьюзен шла в церковь. Уимен отправился на балкон с пачкой воскресных газет. Поэтому, когда Лоис заявила, что хочет прогуляться, я сказал, что тоже хочу, только передо мной стоит дилемма: то ли мне идти с ней, то ли выбрать другую дорогу. Она сказала, что можно, пожалуй, попробовать одной и той же. В парк ей не хотелось, думаю, из-за белки, поэтому прошлись по Мэдисон-авеню и очутились в Центральном парке. Через полчаса она села в такси и уехала к друзьям на ленч. Что за друзья, мне не сказала, правда, меня тоже пригласила, но я подумал, что мне следует вернуться домой и по возможности кому-нибудь поугрожать. На обратном пути я позвонил Вульфу и доложил о том, что произошло: ничего. В гостиной меня встретил Стек и сказал, что Джарелл ждет меня в библиотеке.
Он думал, что сразит меня наповал, но я был нисколько не впечатлен. Оказывается, он целый час провел в «Пингвине» с одним старым другом, точнее, знакомым – комиссаром полиции Мэрфи, который заверил его в том, что, несмотря на то, что окружная прокуратура и полиция из кожи вон лезут, чтобы посадить на скамью подсудимых убийцу бывшего секретаря Джарелла, никакого вмешательства в личные дела Джарелла не предполагается. Уважаемые граждане заслуживают обходительного обращения. Джарелл уведомил меня, что думает позвонить Вульфу и довести сие до его сведения. Я заверил его в том, что это превосходная мысль, но не добавил, что на Вульфа это произведет еще меньше впечатления, чем на меня. Когда узнают о пропаже револьвера Джарелла, вопрос будет стоять не просто о вмешательстве.
Купив на обратном пути газету, я устроился в ее обществе в гостиной, где теперь не было ни души, и ознакомился с происходящими на белом свете событиями, включая сюда так называемые последние сведения по делу об убийстве Ибера. Нигде не упоминалось о том поразительном открытии, что новый секретарь Отиса Джарелла оказался не кем иным, как человеком Ниро Вульфа, его Пятницей, Субботой, Воскресеньем, Понедельником, Вторником, Средой и Четвергом, прославленным детективом Арчи Гудвином. Определенно, Кремер и окружная прокуратура не собиралась устраивать нам рекламу до тех пор, пока не обнаружится наша замешанность в деле об убийстве – типичный узколобый подход мелких людишек, поэтому заняться рекламой предстояло департаменту общественных отношений Ниро Вульфа, то есть мне. К тому же я был должен Лону Коэну кость. Я и прошел к себе в комнату с намерением ему позвонить, о чем впоследствии пожалел, ибо с костью он постарался выбить у меня кусок мяса. Только я повесил трубку, как зазвонил зеленый телефон. Это был помощник окружного прокурора Мандельбаум, который приглашал меня зайти сегодня в три к нему в контору для необходимой неофициальной беседы. Я сказал ему, что буду очень рад его видеть, и спустился что-нибудь перехватить перед отходом, но Стек сказал мне, что в час тридцать подадут ленч.
Ленч прошел не слишком весело, так как за столом их было всего трое: Джарелл, Уимен и Сьюзен. Сьюзен произнесла за все время слов тридцать, например: «Хотите сметаны, мистер Гудвин?». Когда я заявил, что в три меня ждет помощник окружного прокурора, надеясь, что это может пощекотать чьи- нибудь нервы, Уимен пощекотал большим и указательным пальцами свой тонкий прямой нос, возможно, желая этим меня оскорбить, в чем я, правда, не уверен, а Сьюзен заметила, что, по ее мнению, для детектива сущий пустяк беседовать с помощником окружного прокурора, а вот она бы напугалась до полусмерти. Джарелл за столом промолчал, но, когда ленч был окончен, отвел меня в сторонку и поинтересовался подробностями. Я сказал ему, что, раз комиссар полиции пообещал, что власти не станут вмешиваться в его личные дела, в этом ничего нет страшного. Я скажу, что принадлежу к числу личных дел Джарелла, а поэтому отказываюсь распространяться.
Что я и сделал. Задержавшись по пути, чтобы позвонить Вульфу (он любит знать, где я провожу время), я немного опоздал, явившись в приемную в пятнадцать ноль две, а там меня продержали ровно час семнадцать минут. Когда в четыре девятнадцать меня провели к Мандельбауму, я был не в настроении говорить ему что-либо еще, кроме правды, а именно: что он совсем облысел и здорово растолстел с тех пор, как мы с ним виделись в последний раз, но он меня прямо-таки удивил. Я полагал, он станет угрозами либо лаской вытягивать из меня, что же я все-таки делал у Джарелла, но он этой темы даже не коснулся. Очевидно, совещание Джарелла с комиссаром не прошло даром. Сразу же извинившись за то, что заставил меня ждать, Мандельбаум пожелал узнать, что я видел и слышал, когда вошел в среду днем в студию и застал там Джеймса и Л. Ибера с миссис Уимен Джарелл. Видел ли я, чтобы о нем кто-нибудь что-нибудь говорил.
Я процитировал то, что было сказано между Ибером, Сьюзен и мной. Он какое-то время потел, стараясь вытянуть из меня, что было сказано в моем присутствии об Ибере и его появлении в доме, но тут я сказал себе: «Пас». Кое-что я действительно слышал, главным образом за ленчем, что и пересказал Вульфу, но из этих фраз никак нельзя было заключить, чтобы кто-то желал либо намеревался его убить. Поэтому я не видел никакого смысла в том, что их занесут в протокол.
Вернувшись в двадцать минут шестого на территорию, где мне велено было наводить страх, я обнаружил, что в гостиной вовсю идет игра в бридж, но только за одним столиком: Джарелл, Трелла, Уимен и Нора Кент. Стек сообщил мне, что ни Лоис, ни Роджер еще не возвращались, а миссис Уимен Джарелл находится в студии. Проходя по коридору, я обнаружил, что дверь в студию открыта, и вошел туда.
Комната была освещена лишь светом из коридора от телевизионного экрана. Сьюзен сидела в том же
