– Телефон у нас внизу, в холле, но если бы кто-нибудь звонил ей при мне я, конечно, знала бы… Мистер Вульф, получается довольно странно. Вы задаете мне те же самые вопросы, которые задавали в полиции, даже теми же самыми словами, и я могу отвечать вам не думая.
Я прямо-таки готов был расцеловать ее, хотя, разумеется, не с таким же чувством, как Этель Варр. Любой, кто одернет Вульфа, несомненно, приносит пользу человечеству, а сказать ему в лицо, что он лишь копирует полицейских, означало, что его аппетит перед обедом будет испорчен.
– Каждый следователь до определенного времени действует в соответствии с существующей процедурой, – проворчал Вульф. – Только выполнив ее, следователь может проявить свой талант, если он обладает им… Видите ли, я нахожу несколько затруднительным согласиться со всеми вашими отрицаниями. Конечно, мне не так уж трудно придумать вопрос, который не будет повторять вопросы, задававшиеся в полиции, и я сейчас попытаюсь сделать это. Неужели за все те семь месяцев, что вы жили вместе с мисс Ашер, у вас не сложилось определенного мнения о том, с кем из человеческих существ (за исключением сослуживцев, учащихся вечерних курсов и миссис Роббинс) она общалась?
Элен нахмурилась, подумала, а затем потребовала:
– Повторите вопрос!
Вульф сделал это несколько медленнее.
Элен отрицательно покачала головой и, продолжая хмуриться, ответила:
– Нет.
– Разве она не рассказывала вам о встрече с кем-либо из ее прежних знакомых? Или о том, что какой-нибудь покупатель в магазине досадил ей? Или что на улице к ней кто-то приставал? Неужели она никогда не объясняла, например, свою головную боль или просто плохое настроение какой-либо встречей? Не упоминала ли она когда-нибудь хоть какое-нибудь имя в отрицательном или положительном контексте? За все время, проведенное вами вместе, не вспомнила ли она о чем-нибудь… Что с вами?
Элен внезапно перестала хмуриться, и уголки ее губ чуточку приподнялись.
– Головная боль! – воскликнула она. – Фэйт никогда не страдала головными болями, но однажды, вернувшись с работы, пожаловалась, что у нее сильно болит голова. В тот вечер она ничего не ела, не пошла на курсы, а когда я посоветовала ей принять таблетку аспирина, заявила, что это ей не поможет. Потом она поинтересовалась, жива ли еще моя мама, а когда я ответила, что умерла, Фэйт выразила сожаление, что ее мать еще жива. Это было так не похоже на нее, что я не могла не возмутиться и упрекнула ее, что она говорит ужасные вещи. Фэйт согласилась, но тут же заметила, что если бы моя мать была такой же, как ее, я говорила бы то же самое. И еще она рассказала, что во время обеденного перерыва встретила на улице свою мать, между ними произошел скандал и она вынуждена была убежать от нее. – Рассказывая все это, Элен, казалось, была довольна собой. – Вы имели в виду и такие ее связи, не так ли?
– Да. Что еще она вам рассказывала об этом случае?
– Больше ничего. На следующий день… нет, через день Фэйт сказала, что сожалеет о своих словах, что на самом деле не желает своей матери смерти. Я ответила, что если бы умерли все те, кого мне хотелось бы видеть мертвыми, для них не хватило бы крематориев. Конечно, с моей стороны это было преувеличением, но как мне казалось, Фэйт было полезно знать, что многие часто желают смерти другим.
– Она никогда больше не говорила о своей матери?
– Нет, только в тот раз.
– Хорошо. Раз уж нам удалось припомнить об одной ее связи, может быть, мы вспомним о какой- нибудь другой?
Однако ничего у них не получилось. Вульф придумывал различные вопросы, не повторявшие вопросы в полиции, но получал в ответ лишь отрицания и, в конце концов, отказался от продолжения разговора с мисс Ярмис.
– Вероятно, мне следовало бы объяснить вам, – обратился он ко всем остальным, – почему именно с вами я захотел встретиться. Во-первых, все вы были тесно связаны с мисс Ашер и мне хотелось выяснить ваше отношение к утверждению мистера Гудвина о том, что она не покончила с собой. В основном, вы все согласились с ним. Мисс Варр, поддерживая мнение мистера Гудвина, убедительно объяснила, почему она делает это. Мисс Ярмис не согласна с ним, однако ее аргументы довольно слабы. Мисс Тэттл колеблется.
Это было хитроумно, но не совсем правильно. Он прекрасно знал, что Элен Ярмис не говорила этого, но тем не менее умышленно сказал так.
– Во-вторых, полагая, что мистер Гудвин прав и мисс Ашер не сама отравила свое шампанское, я хотел посмотреть на вас и выслушать. Вы – трое из одиннадцати присутствовавших на приеме и поэтому относитесь к числу подозреваемых (мистера Гудвина, я, конечно, исключаю). Любая из вас могла использовать яд, о котором вы все знали…
– Но это же не так! – прервала его Роза Тэттл. – Этель была с Арчи Гудвином. Элен разговаривала с издателем… как его фамилия?.. Лэдлоу, а я – с человеком с большими ушами – Кентом. Следовательно, ни одна из нас не могла использовать яд!
– Знаю, мисс Тэттл, – кивнул Вульф. – Очевидно, ни одна из вас не могла этого сделать, а мне, следовательно, нужно попытаться подойти к этому делу иначе. Я не намерен изматывать вас, пытаясь вынудить проговориться о каком-нибудь тщательно хранимом секрете ваших взаимоотношений с мисс Ашер. Это очень сложный и длительный процесс, требующий много времени, да и к тому же, вероятно, совершенно бесполезный. Если у кого-то из вас и есть такой секрет, для выяснения его потребуется применить какие-то иные методы. Мне лишь хотелось взглянуть на вас и послушать, что вы скажете.
– Мне, например, нечего было рассказывать, – заметила Этель Варр.
– Правильно, – согласился Вульф, – но вы поддержали мистера Гудвина, и это уже говорит кое о чем… В-третьих, и это главное, мне нужна ваша помощь. Я полагаю, что если мисс Ашер была убита, вы, естественно, хотели бы найти и разоблачить виновного. Я также полагаю, что среди остальных восьми присутствовавших на ужине нет человека, в котором кто-либо из вас заинтересован настолько серьезно, чтобы покрывать его, если он окажется виновным.
– У меня определенно нет, – заявила Этель Варр. – Как я уже сказала, я уверена, что Фэйт ничего не клала в шампанское, а если она не сделала этого, кто же тогда? Я думала об этом. За себя я уверена. Я знаю, что мистер Гудвин не делал это, так же как Элен и Роза. Кто же остается?
– Восемь человек. Трое гостей – Лэдлоу, Шустер, Кент, дворецкий, мистер и мисс Грантэм, мистер и миссис Робильотти.
– Да? Я определенно не собираюсь покрывать кого-нибудь из них.
– И я тоже, – добавила Роза Тэттл, – если кто-нибудь из них виновен.
– Да вы и не можете покрывать их, – вмешалась Элен Ярмис. – Если они этого не совершили, их просто незачем покрывать.
– Элен, ну как ты не можешь понять! – удивилась Роза. – Мистер Вульф хочет найти виновного. Предположим, что это был Сесиль Грантэм. Предположим, ты заметила, как он достал пузырек с ядом из сумочки Фэйт или что-нибудь вроде этого. Неужели ты будешь молчать?
– Да, но в этом же весь вопрос, – продолжала упорствовать Элен. – Если Фэйт сама насыпала яд в шампанское, почему у меня появится желание покрывать Грантэма?
– Фэйт ничего подобного не делала. Этель и мистер Гудвин все время наблюдали за ней.
– Тогда почему же она, – упорствовала Элен, – взяла яд, идя в гости, хотя я не советовала делать это?
– Лучше уж вы сами объясните это, – обратилась к Вульфу Роза, взмахнув при этом своим хвостиком.
– Боюсь, что это выше моих сил, – ответил Вульф. – Возможно, вам будет понятнее, если я поясню, что, обращаясь к вам с просьбой о помощи, я имел в виду не какое-то там подозрительное слово, сказанное кем-то на ужине или какой-то поступок, вроде того, что мистер Грантэм якобы взял пузырек из сумочки мисс Ашер. Я лишь хотел узнать у вас, известно ли вам о ком-либо из восьми нечто такое, что могло бы дать основания заподозрить этого человека в желании видеть ее мертвой. Вам известно о какой-либо связи между кем-нибудь из них и мисс Ашер или кем-то из них с кем-то из ее близких?
