– Я не знаю, – решительно заявила Роза.
– И я тоже, – воскликнула Этель.
– Но их так много, – пожаловалась Элен. – Вы можете назвать их еще раз?
Несмотря на раздражение, Вульф вновь терпеливо перечислил восемь фамилий.
– Единственное, что известно мне, – опять хмурясь, сказала Элен, – имеет отношение к миссис Робильотти. Когда она навещала нас в приюте, я заметила, что Фэйт относилась к ней неприязненно
– Подумаешь! А кто относился к ней иначе? – фыркнула Роза.
– Вы можете рассказать подробнее, мисс Ярмис? – спросил Вульф. – Не произошло ли между мисс Ашер и миссис Робильотти стычки?
– По-моему, нет, – ответила Элен. – Пожалуй, мы все так же, как Фэйт, относились к миссис Робильотти.
– Может быть, мисс Ашер и миссис Робильотти наговорили чего-нибудь друг другу?
– Нет, я не слыхала, чтобы Фэйт говорила ей что-нибудь. Я тоже ничего плохого ей не говорила, хотя она считала нас шлюхами.
– Она вас так называла?
– Не в лицо, конечно. Она пыталась быть любезной, но у нее ничего не получалось. Однако, по словам одной из девушек, миссис Робильотти как-то при посещении «Приюта» заметила, что мы шлюхи.
– Ну, что ж, – Вульф глубоко вздохнул, – еще раз благодарю вас, сударыни. – Он встал и оттолкнул кресло. – Мы мало преуспели, но, по крайней мере, я повидал вас, поговорил с вами и знаю теперь, где вас можно будет найти, если такая необходимость возникнет.
– Однако я все же не понимаю одного, – заметила Роза Тэттл, вставая. – Хотя мистер Гудвин и заявил, что он присутствовал на приеме не в качестве детектива, он все же детектив. Я ведь сказала ему о том, что Фэйт носит с собой яд, и, мне кажется, ему следовало бы точно знать, что в присутствии детектива может произойти убийство!
«Какой поверхностный и несерьезный подход к делу!» – подумал я, провожая девушек.
9
Поль Шустер – обещающий молодой адвокат (специалист по гражданскому праву, человек с острым носом и живыми темными глазами) – в пятницу в четверть двенадцатого утра сидел в красном кожаном кресле, не спуская взгляда с Вульфа.
– Мы не утверждаем, – сказал он, – что располагаем какими-либо данными, дающими основание для возбуждения уголовного преследования против вас. Вы должны ясно понимать, что мы не угрожаем вам. Однако совершенно бесспорно, что нам наносится ущерб, и если вы ответственны за это, не исключено, что нам придется обратиться в суд.
Вульф оглядел всех остальных, сидевших перед ним в желтых креслах – Сесиля Грантэма, Биверли Кента и Эдвина Лэдлоу, и, обращаясь ко всем сразу, сухо ответил.
– Мне не известно, чтобы я причинил ущерб кому-либо из вас.
Это, конечно, было не совсем так. Прошло уже двое суток с тех пор, как Лэдлоу выписал чек на двадцать тысяч долларов и положил его на стол Вульфа. Однако мы не только не отработали части этой суммы, но и перспективы были у нас не из лучших. Нам не удалось пока узнать, скрывает ли что-нибудь Красавчик Бэйн. Ничего полезного не сообщили и все три матери-одиночки. Орри Кэтер, доставив их в кабинет Вульфа, тут же получил другое задание. В четверг вечером он снова появился у нас для доклада вместе с Солом Пензером и Фредом Даркином, но у них не было ничего нового. Если у Фэйт Ашер и имелись какие-то связи, они были тщательно скрыты, и Вульф предложил нашей троице продолжать поиск.
В пятницу утром, вскоре после десяти, когда нам позвонил Поль Шустер и сообщил, что он, Грантэм, Лэдлоу и Кент хотели бы как можно скорее повидаться с Вульфом, я нарушил два наших постоянных и непременных правила, а именно: встречи с кем бы то ни было я могу назначать только с согласия шефа, а беспокоить его в оранжерее только в самых исключительных случаях. На этот раз я сперва предложил Шустеру быть у нас в одиннадцать и только потом позвонил в оранжерею по внутреннему телефону и доложил Вульфу о предстоящем визите. Он, разумеется, начал ворчать, но я заявил ему, что посмотрел в словаре все значения слова «исключительный» и убедился, что оно означает непредвиденное сочетание обстоятельств, требующих принятия немедленных мер, а если у него есть желание поспорить на сей счет со словарем или со мной, я готов подняться к нему в оранжерею. Вульф просто положил трубку.
Так вот сейчас он заявил Шустеру, что никакого ущерба он никому не причинил.
– Бог мой! – воскликнул Сесиль Грантэм.
– Да, но факты остаются фактами, – пробормотал Кент, что, несомненно, было дипломатично и вполне приличествовало дипломату.
– Но вы не можете отрицать, – потребовал Шустер, – что именно по вине Гудвина мы оказались привлеченными к следствию по делу об убийстве, и теперь нас постоянно беспокоят и тревожат! Гудвин же ваш сотрудник! Несомненно, вам известна одна из юридических аксиом: respondent superior[5]. Разве это не ущерб?
– Но и это еще не все! – вмешался Сесиль. – Он является в «Приют» и начинает совать нос в то, что его не касается. Вчера какой-то тип, не имеющий какого-либо официального статуса, приставал со всякими расспросами к дворецкому моей матери. Я хочу знать, не вы ли посылали его? А другой тип, тоже без всякого официального положения, пытается расспрашивать обо мне моих друзей. Я хочу знать, не вы ли послали и его?
– А для меня, – заявил Кент, – наиболее серьезным аспектом создавшейся ситуации являются масштабы следствия, проводимого полицией. Моя работа в нашей миссии при ООН является деликатной, весьма деликатной, и мне уж, несомненно, причинен ущерб. Разумеется, следует сожалеть, что я, хоть и случайно, присутствовал при таком ужасном происшествии, как самоубийство молодой женщины. Однако привлечение к полицейскому расследованию убийства может серьезно скомпрометировать меня. Если вы еще пошлете своих агентов наводить справки обо мне у моих друзей и знакомых, это только усугубит дело. Правда, какой-либо информации об этом у меня пока нет. А у вас, Сесиль?
– Есть, конечно, – кивнул Грантэм.
– Так же, как и у меня, – добавил Шустер.
– А у вас, Эд?
– Точной информации – нет. Ничего определенного, – откашлявшись, заявил Лэдлоу. – Но я имею основания кое-что подозревать…
«А получилось у него неплохо», – подумал я. Естественно, что ему нужно было выступать заодно с ними, иначе у них возникли бы подозрения. Однако в то же время он давал Вульфу понять, что по-прежнему является его клиентом.
– Вы не ответили на мой вопрос, – обратился Шустер к Вульфу. – Вы отрицаете, что этими неприятностями мы обязаны Гудвину, а следовательно, и вам, поскольку он работает для вас?
– Нет, не отрицаю, но вы обязаны этим мне через мистера Гудвина только во вторую очередь. В первую очередь вы обязаны убийце Фэйт Ашер, и поэтому вполне возможно, что один из вас должен благодарить за это самого себя.
– Так я и знал! – воскликнул Грантэм. – Я же вам говорил, Поль!
– Как я уже вам сказал, мистер Вульф, – не обращая внимания на Грантэма, продолжал Шустер, – не исключено, что возникнет вопрос о передаче дела в суд.
– И я так полагаю. Дело будет передано в суд, мистер Шустер, поскольку произошло убийство. – Вульф наклонился над столом, положил на него руки и более резким тоном продолжал: – Господа, давайте говорить по существу, если вам есть о чем говорить. Зачем, собственно говоря, вы пришли? Надеюсь, не затем, чтобы жаловаться на Гудвина? Откупиться от меня? Напугать? Спорить со мной? Что вам нужно?
– Черт возьми! – воскликнул Грантэм. – Скажите лучше, что нужно вам!
– Заткнись, Сесиль! – совсем не дипломатическим языком приказал Биверли Кент. – Пусть ему ответит Поль.
