– Никто. Ни один.
Вульф погрозил ей пальцем:
– Это пустая болтовня, мисс Мак-Леод… Возможно, вы шокированы мыслью о том, что кто-то, близкий вам, убийца. Но вы не можете отвергать данное предположение как невозможное. Своими увертками и отговорками вы ликвидировали возможность нормальным расследованием доказать то, что ни вы, ни мистер Гудвин не убивали этого человека. Остается одно: доказать, что его убил кто-то другой. И найти преступника. Я должен видеть этих троих людей, а поскольку я никогда не выхожу по делам из дома, они должны явиться ко мне. Будьте добры, доставьте их сюда. Сегодня в девять часов вечера?
– Нет, – заявила она.
Он злобно посмотрел на нее. Если бы она была обычной клиенткой и ему нечего было бы терять, кроме гонорара, он бы велел ей делать то, что ей сказано, или убираться на все четыре стороны. Но здесь на ставку был поставлен его «мальчик на побегушках», потеря которого явилась бы для него катастрофой, как он сам громогласно признал.
Поэтому Вульф отвел глаза и заговорил довольно миролюбиво:
– Мисс Мак-Леод, я признаю, что ваш отказ думать плохо о своих друзьях достоин всяческих похвал. Признаю, что мистера Фабера мог убить человек, которого вы никогда не видели, по мотивам, о которых мы даже не можем догадаться, и, кстати, я не спросил вас: не знаете ли вы такого человека, у которого имелось веское основание убить мистера Фабера?
– Нет.
– Но, возможно, это известно мистеру Хийдту, мистеру Джею или мистеру Маслову. Даже если принять ваши заверения, что они один из них не причастен к преступлению, я должен их видеть. Я должен также видеть и вашего отца. Но отдельно. Это уже не ваша забота. Мой единственный путь к личности убийцы – мотив, и один их этих четверых людей, знавших Фабера, может направить меня на него. Я прошу вас сделать так, чтобы трое ваших приятелей сегодня вечером были здесь. Вам приходить не требуется.
Она нахмурилась:
– Но вы же не можете… Вы говорите – найти преступника. Как это вам удастся?
– Не знаю. Возможно, я не сумею, но я должен попытаться. В девять часов?
Ей не хотелось даже после сделанного им реверанса, но Сью не могла не согласиться, что нам необходимо было получить какую-нибудь информацию, а с кого еще можно было начать? Так что в конце концов она согласилась, Вульф откинулся на спинку стула с закрытыми глазами и плотно сжатыми губами, а Фриц явился сообщить о ленче. Сью поднялась, чтобы идти домой, я проводил ее до выхода, а когда возвратился, Вульф уже сидел в столовой за столом. Вместо того, чтобы последовать его примеру, я продолжал стоять, посчитав необходимым кое-что сказать до того, как он примется за еду:
– Вообще-то я предполагал, что вы меня довольно высоко цените, теперь я убежден, что умалял свои достоинства… У вас есть какая-нибудь программа на день?
– Нет. Только позвонить мистеру Мак-Леоду.
– Я видел его в прокуратуре… В таком случае, с вашего разрешения, я до еды поднимусь наверх и побреюсь. Мне кажется, что от меня дурно пахнет. Попросите Фрица что-нибудь оставить для меня на кухне.
– Непременно.
Я вышел в прихожую и поднялся к себе на второй этаж. На протяжении сорока минут, которые ушли на то, чтобы привести себя в порядок, я приказывал своим мыслям отступить, но у меня ничего не получалось. Разум повторял, что нужно, как можно скорее, проанализировать положение вещей с эмфазой на Сью Мак-Леод. Если я ее неправильно расценил, если преступником была она, тогда почти наверняка будет пустой тратой времени что-то вытянуть из ее трех обожателей. И если у Вульфа не было никакой программы на день, значит, мне надо таковую разработать самому. Если для Вульфа потеря меня навсегда представляется катастрофой, что могу сказать я?
К тому моменту, когда я влез под душ, голова подсказала мне, что основным пунктом программы является кусок трубы. Сью не явилась в аллею, пряча за пазухой эту трубу. Такое исключалось. Откуда же труба взялась? Ни Кремер, ни Мандельбаум ничего определенного не говорили, а утренних газет я еще не видел. Я смогу почитать «Таймс», когда спущусь вниз. Но моей голове не терпелось, я должен был знать немедленно, так что, приняв душ, я торопливо вытерся, подбежал к телефону на ночном столике, набрал номер редакции «Газетт», вызвал Лона Коэна и спросил у него. Конечно, он уже знал, где я провел ночь, и хотел выяснить кое-какие факты для «подвала», но я пояснил, что не успел одеться и могу простудиться, и что меня интересует, насколько достоверно то, что человек, стукнувший куском трубы Фабера по голове, приволок его с собой.
Лон ответил, что тут нет никаких сомнений. Труба побывала в лаборатории, возможно, ученым она рассказала о своем прошлом, три-четыре сотрудника прокуратуры с цветными фотографиями этой трубы сейчас разыскивают ее потерянный след. Я поблагодарил Лона и пообещал ему что-то для сенсационного сообщения, когда придет время.
Так что это было разрешено.
Когда я подошел к комоду за чистыми шортами, мозг перекинулся на Карла Хийдта, но у него было чертовски мало пищи для размышления, так что, завязывая галстук, я уже подыскивал тему, за которую бы зацепиться.
Внизу Вульф все еще находился в столовой, но я прошел на кухню, сел за свой столик с газетой в руке, Фриц принес мне – что вы думали? Кукурузные оладьи. Среди полученных накануне початков восемь были превосходными, а Фриц ненавидит выбрасывать добрые продукты. С беконом и домашним вареньем из черной смородины они были настоящей амброзией. В отчетах «Таймс» об убийстве имя Вульфа упоминалось дважды, а мое четыре раза. Так что ленч мне показался божественным.
Я расправился с девятой лепешкой и раздумывал, налить ли себе третью чашку кофе и взять еще парочку оладышков, когда раздался входной звонок. Я поднялся и вышел в прихожую посмотреть, кого принес бог. Вульф успел перейти из столовой в кабинет, я просунул туда голову и объявил:
– Мистер Мак-Леод.
Вульф заворчал. Правда, он сказал Сью, что должен видеть ее отца, и даже намеревался позвонить ему по телефону, чтобы вызвать из деревни, но его всегда выводят из себя неожиданные визиты, кто бы ни явился. Не обращая внимания на знаки протеста, я пошел и отворил входную дверь, а когда Мак-Леод объявил, как обычно сильно налегая на букву «р», что ему нужно видеть мистера Вульфа, я пригласил его войти, принял у него воскресную шляпу, темно-серый котелок в отличном состоянии, положил ее на полку, а ее хозяина проводил в кабинет.
Вульф, не в привычках которого пожимать руку своим посетителям, пожелал ему доброго дня и взмахом руки предложил занять красное кожаное кресло.
Мак-Леод продолжал стоять.
– Садиться мне не к чему. Мне сообщили про кукурузу и я пришел извиниться. Виноват во всем я один, и мне хотелось бы объяснить, как все случилось. Початки срезал не я, а этот молодой человек, Кеннет Фабер.
Вульф хмыкнул:
– Не было ли это довольно опрометчиво? Сегодня утром я звонил в ресторан, и они пожаловались, что получили такую же дурную кукурузу, как я. Вам известно, каковы наши требования.
Мак-Леод кивнул:
– К этому времени как не знать. Вы платите хорошие деньги, и я хочу сказать, что такого больше не повторится. Разрешите же мне объяснить, как это получилось. В четверг должен приехать человек с бульдозером работать на моем участке, который я сегодня расчищаю. Но вечером в понедельник он сообщил, что планы изменились, он приедет во вторник, так что мне нужно было подготовить для него площадку, взорвать динамитом старые пни и скалы. Я принялся за дело с раннего утра, рассчитывая кончить днем, чтобы самому подготовить кукурузу к отправке. Однако работы оказалось слишком много, так что я вынужден был поручить сбор початков этому молодому человеку. Я ему все показал и думал, что он понял. Так что я должен извиниться перед вами, повторяю: подобное больше не повторится. Конечно, я не
