вас не вполне верно. Собачье дерьмо? Вонючая клоака? Нет, я не согласен, это слишком сильно сказано. Хотя и недалеко от истины.
И вышел вон.
Я подал Кремеру пальто, хотя он этого не заслужил, вернулся в кабинет и увидел, что Вулф уже преспокойно откинулся на спинку кресла и погрузился в очередную книгу.
Я подошел к своему столу, взял копию наших показаний, чтобы подколоть к архиву, и вскользь обронил:
— Что ж, если ему удастся доказать, что нас разыграли, считайте, что вам повезло. Вам уже не придется протирать штаны на жесткой скамье в зале суда.
— Ничего у него не выйдет. Не дождется. — Он поднял глаза. — Арчи.
— Да, сэр?
— Я похож на олуха?
— Нет. Это слишком сильно сказано. Хотя и недалеко…
— Тогда пусть не рассчитывает, что ему удастся поставить меня в дурацкое положение.
— Похоже, вы уже что-то задумали. Могу ли я чем-нибудь помочь?
— В данную минуту — нет.
— Указания на вечер будут?
— Нет.
Он снова уткнулся в книгу, а я понес бумаги к картотечным ящикам.
На следующее утро, в среду, завтракая и одновременно изучая свежий выпуск «Таймс», что давно вошло у меня в привычку, я прочитал материалы про убийство Бьянки Фосс. Кое-каких мелочей я не знал, но в целом ничего важного или полезного не обнаружил. В статье упоминалось, что звонил некий Джон Х. Уотсон, но никто не намекал, что под фамилией Уотсона укрывается Арчи Гудвин. Про Ниро Вулфа также не было ни слова. Я, конечно, согласен, что и полицейский и окружной прокурор имеют право приберегать кое-какие сведения для себя, но ведь и мне не вредно лишний раз увидеть свою фамилию в газетных столбцах.
Словом, я не на шутку разобиделся и решил позвонить Лону Коэну в «Газетт» и сделать ему царский подарок — выложить всю подноготную. Потом, сообразив, что сначала мне придется поставить в известность Вулфа, я решил дождаться одиннадцати часов, когда он спустится из оранжереи. Вулф всегда завтракает в своей спальне — Фриц приносит ему завтрак на подносе, — а в кабинет неизменно спускается после ежедневного утреннего свидания с орхидеями.
Кстати говоря, другая заметка в «Таймс» имела ко мне чуть большее отношение. Оказывается, Сара Йер покончила жизнь самоубийством, и ее тело найдено во вторник вечером в ее скромной квартирке в доме без лифта на Восточной Тринадцатой улице. Я никогда не писал восторженных писем ни одной актрисе, но пару лет назад, увидев игру Сары Йер в спектакле «Я хочу прокатиться», я был к этому близок, как никогда. В первый раз я смотрел этот спектакль со спутницей, а потом еще три раза ходил один. А зачастил я на Бродвей из-за того, что мне показалось, будто я безумно влюблен в Сару Йер, и я надеялся таким образом избавиться от этой напасти; однако когда выяснилось, что и после трех посещений ничего не изменилось, я бросил это занятие. Решил, что проверю силу своего чувства год-два спустя, если представится случай, но случая больше не представилось. Сара Йер внезапно прекратила играть в этом спектакле и вообще ушла из театра; поговаривали, что она законченная алкоголичка и что с ней все кончено.
Вот почему я перечитал заметку дважды. В ней прямо не говорилось о самоубийстве, поскольку записку Сара Йер не оставила, но на столе стояла почти пустая бутылка виски, а на полу возле дивана, на котором нашли мертвое тело актрисы, обнаружили стакан с остатками цианистого калия. С фотографии на меня смотрела та самая женщина, в которую я был настолько влюблен. Я спросил Фрица, видел ли он хоть раз Сару Йер, а Фриц в ответ спросил, в каких фильмах она снималась. Я ответил, что в фильмах она вообще не снималась, поскольку была слишком хороша для кино.
Мне не пришлось ставить Вулфа в известность о предполагаемом звонке Лону Коэну, поскольку, когда в одиннадцать часов Вулф спустился на лифте из оранжереи, меня уже не было. Я как раз приканчивал вторую чашечку кофе, когда позвонили из прокуратуры и настоятельно попросили, чтобы я приехал; я повиновался и провел два часа в обществе помощника окружного прокурора по фамилии Брилл. Когда допрос подошел к концу, я знал немного больше, чем в начале, а вот Брилл остался при своих. Копия наших показаний лежала перед ним на столе, и Брилл интересовался, не могу ли я что-либо добавить. Следует воздать ему должное: он здорово позабавился. Выпаливал вопрос, а потом минут девять копался в наших показаниях, проверяя, не наврал ли я.
Возвращаясь около полудня домой, я рассчитывал застать Вулфа недовольным и брюзжащим. Он предпочитает, чтобы я был на месте, когда он спускается из оранжереи. Он не имел бы ничего против, если бы меня вызвали к прокурору по делу, которое расследуем мы, но в данном случае меня вызвали вовсе не по нашим делам. У нас не было ни клиента, ни дела, да и никакой гонорар впереди не маячил. И тем не менее меня подстерегала неожиданность. Вулф даже не пытался брюзжать; он был занят! Перед ним на столе лежал раскрытый телефонный справочник, Вулф сам лично прошагал к моему столу, нагнулся, взял справочник и отнес к себе на стол. Неслыханно!
— Доброе утро, — поздоровался я и помотал головой в надежде, что мираж рассеется. — Что стряслось?
— Ничего. Мне понадобилось найти один номер.
— И нашли?
— Да.
Я уселся. Вулф любит, чтобы его глаза находились на одном уровне с глазами собеседника, поскольку в противном случае ему пришлось бы запрокидывать голову назад, а это тяжело и утомительно.
— У прокурора ничего нового для нас нет, — сказал я. — Отчет нужен?
— Нет. У меня есть для тебя поручение. Нужно проверить одно любопытное предположение. Отправляйся в ателье Алека Галлента на Пятьдесят четвертой улице и переговори с самим мистером Галлентом, его сестрой, мисс Принс, мисс Торн и мистером Дрю. Если получится — по отдельности. Скажешь каждому из них… Ты по-прежнему читаешь по утрам «Таймс»?
— Разумеется.
— Скажешь каждому из них, что я навожу справки о Саре Йер для клиента и буду признателен за любые сведения, которыми они располагают и готовы поделиться с нами. Я хотел бы также ознакомиться с любыми письмами, записками или другими бумагами, которые они от нее получили в течение, скажем, последнего месяца. Не приподнимай так бровь. Ты же знаешь, что меня это сбивает с толку.
— Никогда еще не видел вас сбитым с толку, — хмыкнул я, но бровь чуть опустил. — А что вы замыслили?
— Возможно, я просто тычу пальцем в небо. Тебе это пока знать ни к чему. Приступай.
— Прямо сейчас?
— Да. Незамедлительно.
— А если меня спросят, кто ваш клиент, — что я скажу?
— Что ты не знаешь. Что ты только выполняешь распоряжения.
— А если я вас спрошу, кто наш клиент, — что вы скажете?
— Скажу правду. У нас нет клиента. Точнее, я сам себя нанял. Я подозреваю, что меня провели как мальчишку, и хочу в этом убедиться. Тебе придется поудить рыбу в мутной воде. Возможно, они все станут отрицать какую бы то ни было связь с Сарой Йер, и это будет правдой или нет. Тебе придется решать и делать выводы самому. Если кто-либо из них признается в знакомстве с Сарой Йер, ты должен попытаться выяснить, что их связывало, но не переусердствуй. Сначала нужно подготовить хорошую наживку. Твоя же задача — разведать, есть ли там рыба.
Я встал.
— Если их сейчас допрашивают полицейские и сыщики из команды окружного прокурора, а это почти наверняка так, то результата я добьюсь не скоро. Насколько это срочно? И хотите ли вы, чтобы я докладывал о своих успехах по телефону?
— Только в том случае, если другого выхода у тебя не окажется. Ты должен прощупать всех
