Соммерсет был прав. Дневники — его билет из Англии.
Глава 17
Лэнгли и я были здесь первыми белыми людьми. Дэвид ожидал, что нас будут приветствовать как богов. Я же не был удивлен, когда оказалось, что туземцы считают нас больными и сомневаются, действительно ли мы мужчины. Некоторые правила одинаково хорошо действуют везде: один хороший тычок палкой — это любопытство, более одного — дурные манеры.
Из дневников капитана Беннета Вулфа
— Надеюсь, ты на меня не сердишься, — тихо сказала Оливия и взяла Филиппу за руку. Они обе только что вышли из дверей Эддисон-Хауса. — Ты же знаешь, он хотел соблазнить тебя, Флип. Понимаю, ты считаешь его очаровательным, но что, если бы мама и папа увидели, как ты тайком пробираешься в гостиную? И только тебе пришлось бы справляться со всеми последствиями, а вовсе не сэру…
— Бога ради, Оливия, прекрати болтать и вдохни, наконец, иначе потеряешь сознание.
— Но я хочу знать, что ты меня простила. Филиппа улыбнулась.
— Я тебя прощаю. — Правда, она подозревала, что не была бы столь милосердной, если бы ей, в конце концов, не удалось уложить Беннета в свою постель. Но ей сопутствовал успех, а сам факт, что Ливи не побоялась встретиться ночью лицом к лицу со знаменитым путешественником, не мог не вселить в душу Филиппы уважение к сестре. — К тому же ты передала мне лилии, которые он принес.
— Я не должна была этого делать. Беннет Вулф — дикарь, и даже если он женится на тебе, то не перестанет быть им.
— Он не дикарь.
— Но, Флип, он же забрался в окно! Ограничившись ни к чему не обязывающим кивком, Филиппа слегка ускорила шаг. Отправиться на прогулку было идеей Оливии. Видимо, она хотела улучить момент и поговорить с сестрой с глазу на глаз. Проблема заключалась в том, что было больше десяти часов. Беннет уже должен был предстать перед Африканской ассоциацией. И Филиппа не находила себе места от беспокойства.
— Необходимо отдавать себе отчет: если ты хочешь, чтобы он продолжал ухаживать, то не должна поддаваться обольщению. Мужчина может говорить разные приятные вещи, но все это лишь проверка. Он никогда не сделает тебе предложение, если ты ляжешь с ним в постель до свадьбы.
Филиппа, не сдержавшись, громко прыснула.
— Я говорю серьезно, Флип.
Филиппа честно попыталась собраться с мыслями.
— Я знаю, Ливи. И какими бы глупыми ни казались мне некоторые принятые в обществе правила, я понимаю, что ты беспокоишься обо мне. — Она вздохнула. — Но согласись, лилии были прелестны.
— Да, но это только цветы. Ты должна мне верить. У меня больше опыта в общении с мужчинами, чем у тебя.
Филиппа понимала, что может рассказать Ливи кое-что такое, что заставит сестру покраснеть.
— Я учту твой совет, — сказала она, отчаянно сожалея, что у нее нет карманных часов, чтобы узнать точное время, — но я не готова отказаться от Беннета. — Одна только мысль о том, что она может его больше никогда не увидеть, вызывала тошноту и головокружение.
— Ты сегодня утром разговаривала с мамой или папой? Им не очень понравилось то, что произошло вчера в Лэнгли-Хаусе, — сказала Оливия и помахала знакомому, шедшему по другой стороне улицы.
Филиппе тоже все это не понравилось.
— Я думаю, сначала Керо хотела защитить Беннета, — миролюбиво заметила она. — А потом Беннет был вынужден защищать Керо.
— Но ведь капитан Лэнгли едва не лишился уха! А потом капитан Вулф разбил ему нос и подбил глаз.
Да, и мартышка, и ее хозяин действовали весьма эффективно.
— Я не хочу говорить об этом.
— Вероятнее всего, тебе придется, когда мы вернемся. Филиппа поморщилась.
— Тогда мы будем гулять очень долго, не возражаешь?
Оливия не возражала. Прогулка и болтовня о парижских модах — вечная и неиссякаемая тема — отвлекала Филиппу от мыслей о Беннете. По ее соображениям, Лэнгли должен был извиниться за литературное воровство, а Африканская ассоциация — поставить Беннета во главе следующей экспедиции, когда бы та ни планировалась.
— Ты меня слушаешь? — возмутилась Оливия. Филиппа встряхнулась.
— В основном да, — честно ответила она.
— О чем ты думаешь?
Что она должна была на это ответить?
— Ты привыкла иметь поклонников, — в конце концов, сообщила Филиппа, — а для меня это несколько необычно.
— Особенно таких, которые лазят в окно гостиной посреди ночи, — добавила Оливия.
— Что? — раздался громкий голос.
Филиппа вздрогнула от неожиданности и, обернувшись, увидела Джона Клэнси, который как раз спешился рядом с ними.
— Кто лазит в окна? — спросил он.
— Твой друг капитан Вулф. — Оливия скрестила руки на груди. Теперь весь ее облик говорил об оскорбленных сестринских чувствах.
— Он залез в окно гостиной? А почему не воспользовался дверью?
— Откуда нам знать? — сердито ответила Оливия. — Кстати, доброе утро, Джон.
Улыбнувшись, он склонился к руке Оливии.
— Доброе утро. Хочу сказать, что я не имею привычки лазить в окна, если это считается достоинством.
— Учту, — усмехнулась Оливия.
— О, пожалуйста, — раздраженно буркнула Филиппа. Она решительно повернулась и направилась в сторону дома. Если они и дальше будут идти в противоположном направлении, то скоро упадут в Темзу.
— Флип, — позвал Джон и ускорил шаг, чтобы догнать ее. — Если Беннет тебе надоедает, пожалуйста, скажи мне. Я с ним поговорю, и не важно, с какими дикими зверями он может справиться.
— Он не надоедает мне, — выпалила она, не скрывая раздражения. — Он за мной ухаживает, то есть делает именно то, что говорит. Я знаю, что никто в это не верит, но он действительно меня любит.
— Я верю, что он тебя любит, — ответил Джон. Теперь выражение его лица стало задумчивым. — Со мной он редко говорит о чем-нибудь или о ком-нибудь другом.
— Правда?
— Джон, не говори ей подобные вещи, иначе в следующий раз он залезет к ней по каминной трубе.
— Как скажешь, Ливи. Могу я проводить вас домой?
— Да, конечно.
Джон предложил Ливи руку, и они вдвоем пошли впереди, оставив Филиппу беседовать с конем Джона по кличке Броди.
— Как у тебя дела? — спросила она.
Серый мерин скосил на нее глаз и фыркнул. Впрочем, разговор с ним оказался таким же содержательным, как большинство светских бесед. Джон оглянулся через плечо, но она махнула ему рукой,
