— Признаться в чем?
— Сегодня утром я совершил последнее преступление.
— Ты ведь не ограбил чей-то дом, правда?
Он с мрачным выражением лица, которое она бы предпочла не видеть, покачал головой:
— Нет. Я ездил к кузену Косгроува. Его предполагаемому наследнику.
— О! Зачем?
— Чтобы убедить его, что из-за абсента Кинг стал безумным и что необходимо поместить его в Бедлам. Этим, кажется, я нарушил еще одну заповедь.
О Боже! Она долго смотрела ему в лицо, ожидая, что он подмигнет или признается, что пошутил. Но он только вздохнул:
— Он начал эту игру, а я ее закончил. И мы оба знаем, что, будучи чудовищем, он не был сумасшедшим. Но ему будет очень трудно убедить в этом кого-нибудь и когда-нибудь.
— Ты хочешь сказать, что его уже забрали?
— Да. Если бы было возможно как-то сдержать его, я бы не предпринял таких крайних мер. Но я знал его более десяти лет и видел, как он оставлял за собой следы смерти и горя. Я больше не мог рисковать. Теперь. — Он провел пальцем по ее щеке. — Я хотел, чтобы ты узнала об этом прежде, чем мы продолжим. — Он вздохнул.
О Господи, он волновался! И какой бы ужасной ни была участь Косгроува, она не могла не верить, что он заслужил эту кару. На мгновение у нее мелькнула мысль, как повезло ей и Джеймсу и всей ее семье, что Брэм оказался на их стороне. Он был так заботлив по отношению к ней!
— Розамунда, своим молчанием ты доведешь меня до апоплексического удара.
Она встрепенулась:
— Надеюсь, что уж теперь-то этого не случится.
Он взял ее за руки и подвел к креслу. Она села, все еще держась за его пальцы, и он опустился перед ней на колени.
— Письмо, которое я только что прочитал, изменило все, что я хотел тебе сообщить, — тихо произнес он, чуть скривив губы. — Я собирался сказать, что примирюсь с отцом и постараюсь сделать все, чтобы быть хорошим сыном, чтобы он сохранил мое прежнее положение и выдавал мне месячное содержание.
— А теперь, как я догадываюсь, ты этого не хочешь?
— Дело в другом. У Салливана хватает ума, чтобы снова уехать из Лондона. Как ты могла заметить, он очень не любит город.
— Да, я это почувствовала.
— Его репутация и его дело растут, и он предложил мне заниматься устройством его выставок в Лондоне и продажей лошадей. Практически он предложил мне быть его партнером. А поскольку я не имею желания довести его до разорения, то постараюсь выполнять свое дело как можно лучше. Как это тебе нравится? Роуз не могла сдержаться и усмехнулась:
— Мне это кажется чудесным.
— Вот и хорошо. Ибо я думаю, что могу положиться на тебя, как на свою совесть, — по крайней мере, пока не обрету ее в полной мере.
Если бы он не держал ее за руки, она бы обняла его.
— Не наговаривай на себя, — сказала она слегка дрогнувшим голосом. — И если я еще не говорила этого, то я люблю тебя так сильно, что мне все равно, даже если ты решишь, что мы станем пиратами и будем скитаться по семи морям.
Брэм поднял бровь.
— В самом деле? Это звучит намного интереснее, чем коневодство.
Он снова поцеловал ее.
— Я люблю тебя. — Еще поцелуй. — Ты вернула мне будущее, когда я уже решил, что у меня его не предвидится. — Еще поцелуй. — Я буду тебе хорошим мужем. — Еще поцелуй. — Я никогда, никогда не изменю тебе. Клянусь. Дважды клянусь!
Слеза скатилась по ее щеке.
— Я знаю это. Я всегда чувствовала, что ты благородный человек.
— А можно мне все-таки хоть немножко оставаться негодяем, а?
Она рассмеялась:
— Только немножко.
— Тогда выходи за меня, Розамунда. Ладно?
Она посмотрела в его черные глаза, которые светились умом, любовью и проницательностью.
— Раз уж ты сделал предложение, то я кое в чем должна тебе признаться.
Его улыбка слегка увяла.
— В чем же?
— Через восемь месяцев, или около того, наша семья увеличится на одного человека.
Он озадаченно смотрел на нее. А затем Брэм Джонс издал радостный вопль, вскочил на ноги и вытащил ее из кресла. Обняв ее за талию, он закружил ее. Она знала, что поступила правильно, не поставив его в известность раньше. Еще подумает, что стал новым человеком только потому, что почувствовал ответственность в связи с предстоящим отцовством.
— Я все же хочу услышать твой окончательный ответ, Розамунда. Скажи еще раз, что ты выйдешь за меня.
О, если бы могла, она бы вышла за него дважды!
— Да, я выйду за тебя, Брэм. У тебя нет другого выхода. Усмехнувшись, он в очередной раз поцеловал ее.
— А мне он и не нужен.
— Хорошо. Потому что это вызвало бы много беспокойства.
— Я люблю тебя, — снова сказал он и, рассмеявшись, поставил ее на ноги. — Видит Бог, ты необыкновенная женщина.
— Я люблю тебя, Брэм. И это ты необыкновенный мужчина.
— Думаю, мы вместе имеем неплохой шанс частенько ставить Мейфэр на уши.
О, она на это рассчитывала!
Эпилог
— Что это все значит? — Брэм сложил на груди руки и прислонился к косяку двери в верхней гостиной дома Салливана Уоринга, находившегося в Эмберглене в Восточном Суссексе.
— Ты имеешь в виду беспорядок? — спросил Фин, сидевший на полу перед башней, сложенной из игорных карт.
— Или разбросанные игрушки? — обвел взглядом комнату со своего места на диване Салливан.
— И то и другое. — Брэм пробрался между грудами деревянных игрушек и лошадкой-качалкой и занял кресло перед камином. — Я искал виски, Салливан, — заявил он, — и знаете, что я нашел?
— Боюсь и спрашивать.
— Я нашел бутылку. Только в ней вместо виски была грязь. И полно червей.
— Конечно, это дело рук Генри — сказал, улыбаясь, Салливан. — На прошлой неделе я обнаружил носок, набитый этой гадостью, в своем сапоге. К счастью, я не наступил на него.
— И что же юный Генри собирается делать, собрав всех червей Восточного Суссекса? — спросил, подняв бровь, Брэм.
— Они нужны для рыбалки, — ответил юный Генри Уоринг, осторожно прибавляя пару карт к башне Фина. — Я закончил ее, дядя Фин!
