Проклятие! Какое же это наказание — желать добропорядочную девушку! Грей чуть-чуть приоткрыл дверь.
— Пожалуйста.
— Будьте добры, пошире.
Он толкнул дверь еще на дюйм.
— Так достаточно?
— Еще не меньше чем на фут, ваша светлость.
— Хорошо.
Грей выполнил ее просьбу, и Эмма, решительно посмотрев на него, продолжила:
— Благодарю вас. В академии у меня не было возможности поговорить с вами откровенно. Там нас могли бы услышать мои ученицы.
Если бы она стала рассуждать о сельском хозяйстве, Уиклифф не поручился бы за последствия, независимо от того, открыта дверь или нет. Одно ее присутствие заставляло его терять голову.
— Так говорите же, — сказал он, делая шаг в ее сторону.
— Я не так-то много видела в своей жизни, — начала она.
Он приблизился еще на шаг.
— Я знаю.
— А вы, полагаю, повидали немало.
— Угадали. — Еще три шага, и он окажется так близко, что сможет к ней прикоснуться.
— Тем не менее мне известно, как эта жизнь устроена.
— Очень хорошо.
Снова шаг. Осталось два.
Эмма наконец заметила, что он стоит совсем рядом с ней и, смерив его взглядом, заявила:
— Я абсолютно уверена, что по сравнению с Лондоном Гемпшир — скучная провинция.
— Не сказал бы.
— И вы, будучи человеком светским, не любите и не привыкли скучать.
Грей улыбнулся и покачал головой, отметив про себя, что они оба исчезли из поля зрения компании, сидящей в гостиной.
— Мне частенько бывает скучно, и я люблю, когда мне бросают вызов, но, по-моему, мы это уже обсуждали.
— Да, да. Именно это я и хочу сказать. Спасаясь от скуки, вы убедили себя, что я для вас своего рода… искушение.
Грей удивленно поднял брови. Интересно, кого она хочет убедить — его или себя?
— И вы приехали, чтобы разубедить меня в этом. Так вас следует понимать?
— Да. Я директриса школы для девочек.
Ее полные, чуть приоткрытые губы манили его.
— Эмма, — пробормотал он, — вы даже себе не представляете, какое большое вы искушение.
— Но…
Грей наклонился и поцеловал ее.
Прикосновение его теплых губ было таким нежным и одновременно дразнящим, что Эмма, не отдавая себе отчета в том, что происходит, ответила на поцелуй. Разум говорил ей, что надо как можно быстрее бежать отсюда, но она не могла оторваться от пьянящих губ Грейдона Брэкенриджа.
Сильные руки стальной хваткой обняли Эмму за талию, и она оказалась крепко прижатой к мускулистому телу Уиклиффа. Почувствовав его жар, Эмма ощутила, как и ее с головы до ног окатила теплая волна. Он и в самом деле отчаянно желал ее.
Она запустила руки в его шевелюру. Застонав от наслаждения, Грей стал покрывать поцелуями ее лицо и шею. В полном смятении Эмма, собрав остатки здравого смысла, напомнила себе, что у него репутация распутника, что в этом доме есть еще две женщины, которые наверняка по очереди оказываются в его объятиях. Две женщины всего в двух шагах отсюда за приоткрытой дверью.
— Прекратите, — выдохнула она, дернув его за волосы.
Он поднял голову. Его глаза потемнели от страсти, дыхание было хриплым, как и у нее.
— Почему?
— Вы зашли слишком далеко. — Его длинные пальцы, обхватившие ее ягодицы, казалось, прожигали платье до самой кожи.
— Разве вы не за этим сюда приехали, Эмма?
— Нет! — Но на мгновение она усомнилась: а так ли это?
— Тогда почему вы не написали мне очередное пространное письмо? — Он наклонил голову и снова провел губами по ее шее.
Эмма почувствовала, что растворяется в нем. Некоторые из ее замужних подруг, особенно графиня Килкэрн и маркиза Олторп, в письмах к ней пытались рассказать, что чувствует женщина, когда является объектом страсти мужчины, но то, что выходило на бумаге, не шло ни в какое сравнение с реальностью.
— В письме всего не выразишь, — запинаясь, выдавила Эмма.
— Согласен. Сейчас ваша точка зрения мне гораздо яснее. — Его губы переместились на ее ключицы.
Ее точка зрения? Боже мой, что же она собиралась ему сказать? Собрав воедино всю свою волю, Эмма уперлась руками Грею в грудь, чтобы оттолкнуть его.
Хотя эта попытка была довольно слабой, он все же отпустил ее. Эмма сочла, что спасена, но Грей провел кончиками пальцев вдоль декольте ее платья, вновь заставив ее затрепетать от сладостного напряжения.
— У меня тоже есть что вам сказать, Эмма.
— Не сомневаюсь. — Она шагнула назад. — Но…
— Я хочу поцеловать вас еще раз, — пробормотал он, опять приближаясь к ней.
Господи, ей тоже этого так хотелось! Но, прижав ладонь к его рту, она настойчиво потребовала:
— Дайте мне договорить.
Он снял ее руку.
— Такое впечатление, что разговоры вас не слишком-то смущают, — сухо заметил он.
— Как я уже упоминала, ваше присутствие в Гемпшире само по себе достаточно необычно, и это не могло не привлечь внимания моих учениц.
— Наших учениц.
— Хорошо. — По скептическому выражению его лица нетрудно было догадаться, что он прекрасно понимает, чье внимание привлек, но в данный момент это было не важно. — Более того, ваше присутствие в академии и… ваша… физическая привлекательность… ну, вы понимаете… юные девушки очень легко могут увлечься красивой внешностью и приятным обхождением.
Странно, но он кивнул, соглашаясь. И слава Богу, потому что продолжать было все труднее.
— Вы опасаетесь, что ваши ученицы начнут питать ко мне нежные чувства?
— Совершенно верно.
— И как следствие — вы проиграете пари.
— Пари? — переспросила она. — Пари не имеет к тому, о чем я говорю, никакого отношения. Я беспокоюсь о наивных сердцах моих воспитанниц.
— Вот как? Неужели? — Уиклифф, внимательно взглянув на нее, саркастически усмехнулся. — Я не собираюсь вести себя недостойно. И легко выиграю пари, не прибегая к подобным методам.
— Благодарю вас. Я рада, что вы так настроены. У нас есть определенные правила и, какими бы ни были ваши намерения… насчет меня… я не могу… я не позволю вам пробираться тайком в академию… в мою спальню. Кто-нибудь из девушек может вас увидеть и по-своему истолковать ваше поведение. — Он смотрел на нее и молчал, поэтому ей пришлось спросить: — Я выразилась достаточно ясно?
— Вы хотите поговорить о том же самом с Дэром?
— В этом нет необходимости.
— Это почему же?
