Магнус удивился.
— Значит, все жители Максимы стали дворянами?
— Да, в собственных глазах. И большинство действительно было достойно этого звания,
— Но даже в те далекие времена, они должны были понимать, что перед ними архитектурное уродство, когда встречались с творением Рутвена?
— Боюсь, что да, — Фесс снова вздохнул, — и, конечно, они презрительно относились к «шедевру» Рутвена. Но призрак Уайти оправдал честолюбивого потомка в их глазах.
— Потому что напомнил о славных делах нашего рода?
— Нет, потому что это было забавно. Конечно, слухи о призраке распространились, и вскоре все захотели получить приглашение переночевать в замке д'Армандов.
— И потому им нужно было быть любезными с Рутвеном и его женой?
— Совершенно верно, Корделия, по крайней мере, внешне.
— И каждый гость хотел остановиться непосредственно в комнате с призраком, я полагаю, — сказал Магнус, снова улыбнувшись.
— Да, и часто возникали стычки, когда обнаруживалось, что комната занята, и гнев обрушивался на голову мажордома.
— Конечно, на твою голову.
— Правильно, Грегори. Но так как это приводило к тому, что гости должны были явиться в следующий уикэнд, Рутвену и его жене это приносило пользу.
— А тебе приходилось стоять на карауле у дверей этой комнаты по ночам?
— Боюсь, что так. Все ночевавшие там хотели быть напуганными, и, конечно, все страшно пугались, и мне выпадала честь их успокаивать.
— И мирить гостей по утрам с Рутвеном?
— Обычно да.
— Но так не могло долго продолжаться, — возразила Корделия. — Рано или поздно все должны были перебывать в этой комнате.
— Действительно, — согласился Джефри. — В конце концов, на астероиде не так уж много народу.
— Верно, совершенно верно, и никогда я не испытывал такого облегчения, как в тот день, когда виконту надоела голограмма и он приказал дезактивировать ее.
— А его дети не хотели, чтобы она осталась?
— Нет. Они ее ненавидели, потому что одноклассники из-за нее нещадно над ними насмехались...
— Несомненно, налицо ревность, — заметил Джефри.
— Кому знать, как не тебе, брат?
— ...и из-за поместья, — продолжил Фесс, чтобы не дать возможности Джефри ответить. — Но, вырастая, дети получали хорошее представление об искусстве и эстетике и уже меньше беспокоились об общественном мнении.
— Ты хочешь сказать, что с возрастом они становились благороднее?
— Ну, конечно, история с голограммным призраком ускорила этот процесс. У детей Рутвена оказалось достаточно вкуса, чтобы увидеть и забавную сторону голографического представления, и они время от времени просили включить «призрака», но потом снова его выключали.
— Хорошо бы сделать то же самое с призраком этого замка, — вздохнул Грегори.
— Да, это было бы приятно, но я подозреваю, что местных призраков отключить гораздо труднее. И вы должны помнить, что тут, возможно, присутствует элемент подлинной опасности.
— Ты на самом деле так считаешь? — Джефри заметно приободрился.
— Да. Когда ваш отец впервые явился на Грамарий, его едва не до смерти напугали призраки в замке Логайра, но я указал ему, что причина в ультразвуковом воздействии их стонов, а не в присутствии самих призраков.
Магнус посерьезнел.
— Не думаю, чтобы этих призраков можно было сравнивать с теми.
— Да, потому что те призраки были добрые, — сказал Грегори. — Папа нам рассказывал.
— Хорошие они или плохие, мы их одолеем, — гордо заявил Джефри. — Никакой злодей не устоит против нас, если мы будем вместе.
— Запомни это, Джефри: этот принцип может стать очень важным в вашей жизни.
— И сейчас тоже? — спросил Грегори.
— Особенно сейчас. Пожалуйста, дети, будьте осторожны и никогда не ходите в одиночку по замку Фокскорт. А теперь вернемся к работе! Я вижу, что мой рассказ мешает вам очищать комнаты.
Глава седьмая
Род все время поглядывал на детей, но видел только, что все четверо старательно работают.
— Гвен, что-то здесь не так.
— Что именно, супруг мой?
— Они работают все вместе в одном помещении и не ссорятся. Больше того, работают так, что их не нужно подгонять.
— О! — Гвен заулыбалась. — Это вовсе неудивительно. Ты слышал, что рассказывал им Фесс?
— Да, но ведь это еще хуже. Когда я был ребенком, то ужасно злился, когда он заводил свои нравоучительные истории, чтобы заставить меня работать.
— Но твои дети — это не ты, — сочувственно и мягко возразила Гвен. — И рассказы о твоей родине для них словно волшебные сказки.
Род нахмурился.
— В этом есть смысл. Если дети высокотехнической цивилизации любят волшебные сказки, то...
— Именно так, — согласилась Гвен. — Во всяком случае, супруг мой, прошу тебя, не спугни нашу удачу.
— Или нашу добрую лошадь. Ну, пока тревожиться не из-за чего.
Очевидно, Роду предстояло найти другой повод для тревоги. Он отвернулся и принялся разгребать завалы в углах, постепенно углубляясь в тень и приближаясь к арке, ведущей к лестнице. Род сознательно не упомянул про арсенал внизу. Обычно его размещали не на первом этаже, а в подвале, и Род совсем не хотел, чтобы дети оказались в настоящей, подлинной темнице. Особенно Магнус.
Поэтому он подождал, пока Гвен не собрала детей во дворе и не усадила доедать остатки завтрака. И только тогда незаметно отправился на разведку.
Род был на полпути к дверям подвала, когда услышал за собой топот копыт по полу. Сердце у него подпрыгнуло до самого горла, он резко развернулся и тут же с шумным вздохом расслабился.
— У меня из-за тебя едва не случился сердечный приступ.
— Я бы не хотел, чтобы ты исследовал подвал в одиночку, Род, — пояснил Фесс.
— А я-то пытался уйти незаметно.
— Мой долг всегда замечать тебя, Род. Я пообещал это твоему отцу.
— Да, но он велел тебе также подчиняться моим приказам.
Род отвернулся и снова направился к большой дубовой двери, которая перегораживала спиральную лестницу, ведущую из большого зала.
— Я исполнял все твои приказы, Род.
— Да, но не всегда так, как я имел в виду. Но должен признаться, что рад твоему обществу — до тех пор, пока за нами не увязались дети.
— Гвен заняла их. Да, таковы преимущества молодого аппетита.
Род слегка надавил на дверь, и та начала крошиться. В нескольких местах. Он посмотрел на остатки досок и попросил:
— Напомни мне заменить дверь.
— Да, Род.
— Прямо сразу.
— Конечно.
Они посмотрели вниз, на спиральную лестницу. Там было темно.
