— Разве не так заключаются все королевские браки?
— Только не у Екатерины, — тут же заметил Род.
— Воистину так, — подтвердила Гвен. — Она вышла замуж по любви, и я не сомневаюсь, что сыновьям своим желает того же.
— Я точно знаю, что хочу именно его! — возмутилась Корделия. — Разве этого недостаточно!
— Нет, — в один голос откликнулись родители.
— Ах, замолчите! — вконец разбушевалась Корделия. — Вы ничего не понимаете, вы слишком стары! Вы давно забыли, что значит быть молодым!
Родители, скрипя зубами, припомнили недавнее признание дочери о том, что сказанное ею в запале истинным мыслям не соответствует.
— Хуже всего, что теперь мне придется следовать за ними. — Корделия принялась мерить шагами террасу.
— Следовать за ними? — удивился Род. — Святые небеса, это еще зачем?
— Это может оказаться не самым мудрым решением, дочь моя, — заметила Гвен.
— Мудрость для старикашек и для Грегори! А я должна проследить, чтобы ни один волосок не упал с головы моего принца!
— С твоим братом он в полной безопасности, — возразила Гвен. — Ничего с ним не случится.
— Ничего, если бы не солдафонское сумасбродство Джеффри! Этот бахвал напичкает Алена своими героическими россказнями! Не сомневаюсь, он уже вещает, что тот не настоящий мужчина, кто не выпьет галлон вина и не затащит девку в постель!
— Корделия! — изумленно выдохнула Гвен.
— Именно так, матушка, ты сама знаешь!
— Наверное, все же, не в таких выражениях, — предположил Род.
— Выражения! Какая разница! — топнула ногой Корделия. — Меня беспокоят дела, а не слова! Нет уж, с вашего позволения, дорогие родители, я должна лететь!
Она повернулась и, не дожидаясь ответа, удалилась прочь.
На несколько минут на террасе воцарилось безмолвие.
Затем Род глубоко вздохнул и сказал:
— Итак, что ты думаешь об этом, дорогая? От кого она действительно собирается его защищать?
— От смазливых и услужливых девок, — хмыкнула Гвен. — От кого же еще?
— Мне кажется, скоро она поймет, что от обычного набора колдовских заклинаний в этом деле большого толку не будет.
Думаешь, сможет она научиться чему-то новенькому?
— Как охмурить парня? Не сомневаюсь, что сможет, если захочет.
— Да, но ты ведь знаешь нашу дочь. Она слишком честна, чтобы захотеть, если сама не влюбится по уши.
— Ты же не порицаешь ее за это?
— Нисколько, — вздохнул Род. — Но интересно мне знать: что будет, если она пожелает очаровать Алена? Думаешь, у нее получится?
— Я думаю, что она может совершить величайшую ошибку в своей жизни, — ответила Гвен, — или сделать самый мудрый выбор.
— Будем надеяться на мудрость, что бы она сама об этом ни думала. — Род покачал головой. — Я рад хотя бы тому, что в моем случае мудрость и любовь шли бок о бок. — Он сжал ее руку и, глядя жене в глаза, улыбнулся.
Гвен улыбнулась в ответ, вспоминая, каких усилий стоило заставить его понять столь очевидную вещь.
— Он сбежал! Ужас! Прямо в лес! Один?
Туан подавил приступ раздражения. Ясно, что для его августейшей супруги — «один» значит менее, чем с двумя десятками сопровождающих.
— Не падай духом, моя милая. Охраняй его даже целая армия, наш сын не был бы в большей безопасности.
— Ах, ты слишком уж доверяешь этому бесшабашному мальчишке Гвендилон! Как они вдвоем устоят против целой шайки разбойников, я тебя спрашиваю? А как же им не встретить что-нибудь подобное, это в дремучем-то лесу?!
В таком духе она продолжала с того момента, как сэр Девон доложил о случившемся.
— Осмелиться поднять руку на наследника! — надрывалась Екатерина. — Это государственная измена, это страшное злодейство, это…
— ., стычка между двумя мальчишками, — перебил ее Туан, — и, если судить по совести, наш парень тоже далеко не безупречен.
— Что ж… согласна, он может что-нибудь ляпнуть опрометчиво, не подумав! Однако наследный принц неприкасаем!
Про себя Туан решил, что вся эта история вполне может принести их сыну огромную пользу, а еще он испытывал гордость за сына, сумевшего столько времени продержаться против Джеффри Гэллоугласа — ибо король Туан был рыцарем от рождения, опытнейшим воином и хорошо знал ратную мощь среднего парня Гэллоугласов.
— Как бы там ни было, теперь они снова друзья…
— После того, как наш сын извинился! Принц — извинился! Это неслыханно, это унизительно, это…
— ., более чем благородно, — завершил тираду король, — Как бы ни было это положено или не положено принцу, но это в высшей степени достойно рыцаря, и я горжусь своим сыном.
— Ну, ты-то конечно! Эти мужчины! Вам на все наплевать, кроме игры в благородство!
Лицо Туана окаменело:
— Благородство состоит в том, чтобы защищать женщину и относиться к ней с надлежащим почтением. Если наш сын преступил закон чести, у него, по крайней мере, хватило ума признать это.
— Может, и хватило, если он жив еще! Муж мой, да не болван же ты, в самом деле! Разве ты не видишь, в какой он опасности?!
— Превосходный фехтовальщик вместе с лучшим воином державы в опасности? — усмехнулся Туан. — Угомонись, радость моя. Из этого леса он выйдет живым и здоровым, да еще куда более уверенным в себе, чем прежде.
— О, можно не сомневаться! Еще более самоуверенным — Вот этого нашему сыну Алену больше всего не хватало!
— По правде говоря, так оно и есть, — спокойно ответил Туан. — Ведь он может сколько угодно мнить себя человеком достойным, но откуда же ему знать наверняка? Он не встречался с настоящими испытаниями, а потому не уверен в собственном достоинстве.
— Мужчины! — Екатерина раздраженно вскинула руки. — Как будто нет у человека других достоинств, кроме умения жонглировать мечом!
Туан припомнил, что жена была вполне довольна его умением владеть оружием, когда против нее ополчилась вся знать.
— Дело еще в необходимости стать желанным в глазах любимой, а ведь наш сын только что убедился, что пока для нее ровным счетом ничего не значит.
Екатерина застыла, стиснув руки и нахмурив брови. Помолчав, она задумчиво произнесла:
— Так он любит ее…
— Без всяких сомнений, — негромко подтвердил Туан. — Ты не замечала, как он смотрит на нее на балах и пирах, когда уверен, что девушка этого не видит?
— Замечала, — понизила голос Екатерина, — а еще видела лицо Корделии, когда она смотрит на него, отвлеченного разговором или танцующего с какой-нибудь другой вертихвосткой.
— Так и она влюблена?
— Трудно сказать, — задумчиво проговорила Екатерина. — Да, она ревнует, но любовь это или чувство обиды за то, что считает своей собственностью, сказать не могу.
— Она бы не отвергла того, кого считает своей собственностью.
