Под «нашим местом» Климов подразумевал французское кафе на Маяковке. Там они познакомились.
– А может, все же в кино?
– Предлагаю встретиться и решить. Может, тебе самой еще расхочется. Ты на улице-то была?
– В кино, будет тебе известно, теперь хорошие кондиционеры…
– И все же жду тебя на Маяковке…
5
Комиссар Легрен курил толстые сигары. Это делало его похожим на шерифов из старых американских фильмов. Курил он со знанием дела, наслаждаясь каждой затяжкой, смакуя сладкий вкус дыма. Сейчас он раскуривал сигару в своем кабинете и слушал доклад подчиненного, Антуана Сантини. Сантини, молодой человек лет двадцати двух, поступивший на службу в полицию недавно, обожал свою работу. Еще в детстве он прочитал все детективы о комиссаре Мегре и с тех пор никакой другой профессии для себя не мыслил. Чтение знаменитых романов Сименона не было для подростка просто развлечением, он запоминал все до мельчайших подробностей, стремился влезть в шкурку знаменитого комиссара, угадать преступника прежде, чем по сюжету произойдет его разоблачение. Свои навыки Антуан собирался освоить на практике. С начальством ему повезло, Легрен немного напоминал знаменитого сименоновского детектива, поэтому под его началом Антуан работал с удвоенным энтузиазмом.
Обычно Легрен сразу нащупывал ниточку, главную версию и потом уже шел уверенно к цели. С первых часов ему уже было ясно, кто совершил правонарушение и почему. Интуиция интуицией, но все должно быть доказано и подтверждено. Как правило, сходилось. Но в случае с убийством на улице Булар все обстояло не так, как обычно, и в глазах комиссара угадывалось непривычное для него раздражение. С момента обнаружения трупа Леруа прошло уже больше суток, и дело выглядело все еще безнадежным. По всему выходило, что Леруа убивать было не за что и некому… Но кто-то же пришел к нему и подсыпал ему яд в бокал! Все совершено словно по сценарию детективного фильма, в котором действие разворачивается бог знает в какие времена. Так уже не убивают!
Сантини считал большой своей удачей разговор с мадам Безансон. Эта мадам живет этажом ниже Леруа. Ее показания пока были самыми конкретными. Он сообщила, что видела, как к Леруа незадолго до времени его предполагаемой смерти входил молодой мужчина. Однако женщина столь сильно пережила все случившиеся, выглядела такой испуганной, что чего-то более серьезного и могущего дать хоть какой-то след добиться от нее не удалось. Никаких характерных черт незнакомца она вспомнить не могла. Кухарка Гретти, которую Сантини допрашивал первой, только причитала и говорила, какой хозяин был хороший. По ее мнению, никому в голову не пришло бы расправиться с ним. На вопросы Сантини, не замечала ли она чего- нибудь подозрительного, непривычного в поведении хозяина, Гретти отвечала, что все было как обычно. Любопытно, что и Гретти, и соседи никогда не видели, чтобы к Леруа когда-либо кто-то приходил, отмечая его замкнутый и даже отшельнический образ жизни. А не перепутала ли чего-нибудь мадам Безансон? Сантини даже спросил ее, не страдает ли она галлюцинациями. Но это так оскорбило женщину, которая из испуганной домохозяйки в один момент превратилась чуть ли не в злобную фурию, что она наговорила Антуану массу дерзостей, которые сводились к тому, что полицейские должны верить в факты, а не в домыслы. Антуан начал было объяснять, почему он позволил себе усомниться, но в ответ ему пообещали пожаловаться его начальству за то, что он третирует свидетелей, заставляя их сомневаться в собственных показаниях. В этом месте комиссар прервал Сантини:
– Давно Безансоны живут в этом доме?
– Не знаю.
– А остальные соседи?
– Давно, кажется…
– Это не ответ. Узнайте точно. Хотя… скорей всего, жильцы все давние. Такой уж там район. Если это так, Леруа мог попросить их не распространяться о своих посетителях. Так что, может, вы зря возвели напраслину на женщину…
– Точно, – Антуан вскочил со стула и опять сел, – я сразу понял, что с этими соседями что-то не то. Я разговаривал со всеми. Все твердят одно и то же. Жил тихо, никого не принимал, из дома выходил редко. Эх какие… Выходит, этот незнакомец часто к нему хаживал? Надо искать его…
– Ну и как вы предполагаете это делать? – Легрен выпустил изо рта большое кольцо дыма.
Сантини вспомнил все прочитанное им о Мегре и изрек нечто сакраментальное:
– Убийца всегда возвращается на место преступление. Надо устроить засаду.
Легрен еще несколько раз пыхнул сигарой и коротко приказал:
– Антуан! Узнайте об этом Леруа все. Все, что сможете…
– А кто же будет искать убийцу? – в глазах Антуана читалось искреннее удивление.
– Исполняйте.
6
«Эх, не удалось сегодня побыть одному!» – Алексею для сохранения себя чаще, чем другим, надо было оставаться наедине с собственными мыслями. Дома это не всегда удавалось. Телевизор, чтение, Интернет – все это занимало порой настолько, что о том, чтобы спокойно отдаться течению своих ощущений, воспоминаний, нечего было и мечтать. Ему требовались уличные декорации, одиночество в толпе, где все остальные всего лишь суетные персонажи повседневности. «Теперь вот надо встречаться с Мариной, терпеть эту череду недвусмысленных взглядов, стараться быть милым, приятным, говорить то, что она хочет услышать. Все-таки я не волевой человек. Взял бы да и послал ее. Но нет… Я этого не делаю и жалею о том, что не делаю. Надо же меняться, в конце концов, надо перестать тянуть то, что можно остановить. Я все боюсь кого-то обидеть…» – Алексей шел к месту встречи с Мариной. Сейчас ему, как никогда прежде, стало жалко, что нельзя, как в детстве, убежать в лес, разлечься на теплом ковре травы и смотреть в бесконечное небо так долго, чтобы взгляд научился замечать самое малое движение облаков, самое ничтожное изменение их цвета.
Климов вынырнул из уютных переулков. Путь ему преградила блестящая на солнце, самодовольная Тверская. После мягкого движения воздуха большая улица разорвала тишину шумом машин, месивом обыденных голосов, напряженным дыханием толпы. Пришлось прибавить шагу: по Тверской нужно идти быстрее, чем по другим улицам, быстро улавливать ее ритм, иначе пропадешь, потеряешься где-то между ее строгих, не терпящих никакой расслабленности черт.
Благо, до Маяковки рукой подать…
В кафе разливалась кондиционерная прохлада. Ветерок бегал по залу, остужая разомлевших от жары, даря иллюзию, что набравшее силу солнце не всесильно. Климов долго присматривался, выбирая, где присесть… Все свободные места ему не нравились, пока он не приметил, что в самом углу освобождается столик. В больших заведениях он любил устраиваться где-нибудь вглубине, чтобы лучше видеть происходящее вокруг, а к себе не привлекать внимание. Вот и сейчас в ожидании того, когда на него обратит внимание кто-нибудь из обслуживающего персонала, Климов изучал посетителей. Обычные неприметные люди пережевывали пышные булки, круассаны, багеты, прихлебывая из чашек чай или кофе, жадно присасываясь к минеральной воде из заграничных бутылок и с заграничными лейблами. Когда он видел пепси-колу, то припоминал историю, слышанную им еще в армии от одного из сверхсрочников: «Вы вот, молодые, пьете всю эту гадость цветную. А у меня свекор туда по пьянке зуб вставной уронил, так наутро зуб исчез. Вот зараза какая…»
Любим мы слизать бездумно все чужое, не разбираясь, что хорошо, а что плохо. Свое только ругать мастаки. Вот и весь этот эксперимент по освоению культуры французской кухни выглядел в Москве жалко. И булки были французскими лишь по названию, и ели их нарождающиеся франкоманы неумело и не изящно.
Поток мизантропических мыслей прервал голос – звонкий, как звук чайной ложечки, стукнувшейся о блюдце, неожиданное соло флейты на фоне вязкой возни современного оркестра:
– Сразу закажете?
Подняв глаза, Климов увидел нечто потрясшее его.
Молоденькая официантка улыбалась и ждала от него ответа. Бывает так, что женщина «попадает» в мужчину, и ее внешность, возможно и обыденная для одних, становится для него чем-то феерическим.
Алексей заказал кофе, и его охватило волнение – вдруг эта девушка, на бейджике которой написано
