— Скажу тебе вот что, владыка тупиц! У нас в руках — твой пламенный камень, а рядом с ним в клетке — целый прайд львов. Если ты немедленно не попросишь пощады, мы воспламеним камень в самой середине твоего несчастного города, и он спалит его дотла!
Пресвитер Иоанн побледнел, ибо знал, каково могущество этого камня. Все могло произойти именно так, как говорил змеечеловек. Однако он ответил угрозой на угрозу:
— Знай, что у нас есть великие чародеи, которые способны помешать этому злодеянию. И мы знаем имя твоей повелительницы!
— Тебе известно только то её имя, которое открыто для всех. Истинное же её имя тайно и не ведомо никому, — дерзко отвечал змеечеловек. — И вот тебе доказательство: «Кала Нага» — произносится по- индусски, о невежественный царь, а наша богиня родом из северных степей. Кроме того, слово «Нага» мужского рода, а наша богиня так женственна, что ты и представить себе не можешь. О нет, тебе не одолеть её, даже если твои кудесники и вправду сильны.
— Вы поступили подло! — в гневе вскричал пресвитер Иоанн.
Глазки змеечеловека налились кровью.
— Мы поступили благоразумно, а вот вам благоразумия недостало. Нам известно, как ленивы люди, как медлят они с принятием важных решений, потому мы даём вам время до заката. Но если к наступлению темноты вы не запросите пощады, ваш город вспыхнет ярким пламенем, и это пламя рассеет тьму ночи!
С этими словами он развернулся и вразвалочку зашагал прочь. Стоявшие клином змеелюди расступились, пропустили его, и тут же сомкнули ряды и перестроились, после чего устремились в просвет между жуткими уродцами. Через несколько мгновений все они ушли вдаль по равнине.
Пресвитер Иоанн обернулся и вскричал:
— Пусть подле меня соберутся все чародеи!
Балкис крикнула, чтобы ей подали лошадь, и пустила её галопом. Воины оглядывались, и, увидев белое платье, алую мантию и золотую корону на голове девушки, проворно расступались и давали ей дорогу.
К тому времени, как она подскакала, возле пресвитера Иоанна и Мэта уже собралось с десяток младших придворных чародеев. Балкис потерянно огляделась по сторонам:
— А где Антоний?
— Вот-вот, где Антоний? — повторил Мэт так зычно, что его голос был слышен футов за сто. — Сейчас он нам нужен, как никогда, потому что твои заклинания становятся намного сильнее, если он завершает их. Уж если нам сейчас до зарезу не нужны новые стихи, то я не знаю, когда ещё они нам понадобятся!
— Его здесь нет, — печально проговорила Балкис.
— Верно, его здесь нет, — громко возгласил Мэт. — И если честно, я не могу его винить — ведь он, в конце концов, не здешний подданный. Какое ему дело до того, что сгорит дотла Мараканда, что всю Азию и Европу завоюет жуткое чудовище, потому что между Кала Нагой и её мировым господством стоит только войско пресвитера Иоанна?!
Повисла тягостная пауза. Тишину нарушали только приглушённые рыдания Балкис, всеми силами старавшейся сдержать слезы. Мэт уже подумал, что он, пожалуй, перестарался в своих обвинениях.
Но вот в воинских шеренгах послышался недовольный ропот, и вперёд протолкался солдат ростом выше многих других. Он сорвал с головы шлем и быстро отдал и шлем, и копьё ближайшему пехотинцу, после чего порывисто зашагал к Мэту. Низко поклонившись пресвитеру Иоанну, он сказал:
— Приказывайте, ваше величество! Я бы предпочёл сражаться за вас как простолюдин, как мне и подобает, но если вы решили, что я более пригожусь вам как чародей, воля ваша!
— О Антоний! — растаяла Балкис, но юноша не дрогнул и отвёл взгляд от императора.
Глаза Балкис наполнились печалью, но она сумела овладеть собой и горделиво расправила плечи — принцесса до мозга костей.
— Наша цель ясна, — сказал пресвитер Иоанн. — Нам нужно до захода солнца вернуть похищенный пламенный камень. Кто пойдёт и принесёт его?
— Я, владыка! — выкрикнул принц Ташиш и подскакал к отцу. — Я возьму с собой самых отважных воинов, и мы прорубимся в самую гущу их омерзительного войска! Только пошли со мной одного чародея, дабы он отвёл от нас вражеские чары!
— Я пойду! — не раздумывая, вскричал Антоний. — Позвольте мне сопровождать принца, ваше величество!
С губ Балкис сорвался испуганный крик. Пресвитер Иоанн задумчиво, испытующе смотрел на Антония.
— Тем, кто дерзнёт вызволить камень, грозит смерть.
— Моя жизнь мне не дорога, — упрямо ответил Антоний, и Балкис снова чуть не разрыдалась.
Однако пресвитер Иоанн продолжал изучать юношу взглядом. Мэт догадался, какие сомнения владеют императором. Антоний и вправду был готов пойти на смерть. Он так сильно любил Балкис, что без неё жизнь была ему не мила. Но судя по всему, юношей все же владела отчаянная надежда доказать всем, что он может быть достоин руки принцессы. Как очень многие молодые люди, Антоний жаждал славы и был готов умереть в попытке увенчать себя ею.
— Что ж, хорошо, — изрёк наконец пресвитер Иоанн. — Ты будешь сопровождать принца.
— Нет! — вскричала Балкис так, словно у неё вырвали сердце. — Он хочет одного — умереть. Он так хочет, потому что я предала его, обманула!
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы принц остался цел и невредим, — упрямо проговорил Антоний, по-прежнему отказываясь смотреть на девушку.
— Ты думаешь, это сражение можно выиграть силой оружия? — в отчаянии воскликнула Балкис. — Не забывай о вражьих чарах! Они насквозь пропитаны ими, все до единого! Как бы ещё змеи могли приобрести человечье обличье? Что ещё, как не ужасные чары, помогает этим уродам жить? Если вы окажетесь посреди них, вы все погибнете, сколько бы чародеев с вами ни отправилось, а камень мы не получим! Тогда, без камня и без чародеев, мы станем ещё слабее, и нам останется только покориться это мерзкой богине или смотреть на то, как горит Мараканда!
Антоний даже после этих пламенных слов не изменился в лице, а Мэт сказал:
— Она права.
— Верно, права, — кивнул пресвитер Иоанн и посмотрел на сына с гордостью и радостью. — Моя величайшая слава — это ты, сын мой, ибо ты готов рискнуть жизнью ради спасения народа.
— Я сделаю это! — крикнула Балкис.
— Нет! — горестно простонал Антоний. — Ты принесёшь себя в жертву!
Она обернулась и насторожённо посмотрела на него:
— Ты так сильно переживаешь за простую кошку?
— Простую! — воскликнул Антоний. — Ты — единственный настоящий друг, какой у меня только был в жизни! Я за тебя дрался с родными братьями, и ты ещё спрашиваешь, переживаю ли я за тебя?
— Если ты так печёшься о кошке, — с мукой в голосе проговорила Балкис, — быть может, ещё больше ты волнуешься за меня как за женщину?
Антоний растерянно смотрел на неё, не в силах вымолвить ни слова.
— Неужто ни встреча с единорогами, ни целительная раковина уже ничего не значат для тебя? — негромко спросила Балкис.
Антоний покорно опустил плечи, но взгляд его тут же озарился светом жизни. Он выпрямился, улыбнулся и подошёл ближе. Казалось, он прикасается к возлюбленной — при всем том, что он стоял, опустив руки, а она сидела верхом на лошади.
— Кошка может быть только другом, — выдохнул Антоний. — Женщина же — надеюсь — намного более, чем просто другом. — Тут он в ужасе вытаращил глаза и попятился. — Однако я забылся. Принцесса, я — твой жалкий слуга! Моя жизнь принадлежит тебе. Приказывай, и да будет твоя воля!
С этими словами он встал на одно колено.
Балкис взволнованно вскрикнула, спрыгнула на землю, опустилась на колени рядом с юношей, положила
