Не исключено, что молодой человек говорил правду, но отсутствие возможности найти свидетелей, которые подтвердили бы его слова, открывало широкое поле для всяческих подозрений.
– И вы, конечно, не запомнили номеров такси, на которых ехали к аэродрому?
– Конечно, нет.
– Что вы сделали, когда поняли, что приехали слишком поздно на встречу с вашим другом?
– Я вернулся к себе.
– На чем?
– На трамвае… Я… Я не очень богат, месье Венс.
– Это как сказать. Когда-нибудь вы станете очень богаты… если Богу угодно будет сохранить вам жизнь.
– Нет. С первой моей встречи с Сантером я выразил намерение отказаться от состояния моих друзей.
– Вас обязывает принять его пакт, который вы заключили пять лет назад.
– Ошибаетесь. Никто на свете не сможет обязать меня к этому.
– Такое бескорыстие производит, прямо скажем, приятное впечатление… Кто-нибудь видел вас, когда вы возвращались к себе в гостиницу в тот вечер? Вообще мог бы кто-нибудь подтвердить ваши сегодняшние показания?
После долгого раздумья Перлонжур сказал:
– Нет, не думаю. Ведь обычно не заботишься о свидетелях, если не знаешь, что над тобой тяготеет подозрение…
– Стало быть, мне приходится верить вам на слово, а моя… профессиональная совесть решительно восстает против этого! Мне думается, я буду вынужден задержать вас в прокуратуре.
Перлонжур страшно побледнел.
– Вы хотите сказать, что… что собираетесь арестовать меня?
Месье Венс молча кивнул головой.
«Ничего не поделаешь! – думал он. – Конечно, вина его доказана ничуть не больше, чем вина Сантера, но мне совершенно необходимо держать одного из них под замком. Вот тогда и посмотрим, как поведет себя преступник, будет ли он и дальше убивать. В настоящее время никаким иным действенным средством, способным пролить хоть какой-то свет на это дело, я не располагаю. Месье Воглер, наверное, будет не слишком доволен… Но ничего не поделаешь!»
– Я настаиваю на своей невиновности, месье Венс! – сказал Перлонжур дрожащим голосом.
Инспектор наклонился к молодому человеку.
– Хотелось бы вам верить. Но увы! Вы слишком скомпрометированы в убийстве Жернико и Тиньоля, чтобы…
– Но Тиньоль, может, еще жив!
– Он мертв. Мне только что сообщили, что труп его найден в канаве возле дороги, ведущей к деревне С., расположенной в восьми километрах от аэродрома. Вашего друга увезли, видимо, на автомобиле, его похититель – возможно, шофер, – вместо того чтобы доставить его в город, свернул к деревне… Какая- нибудь поломка послужила ему, верно, предлогом, чтобы высадить Тиньоля из машины, и ваш друг был, очевидно, убит на месте. Его убили двумя выстрелами из револьвера.
– Ужасно, – пробормотал Перлонжур. Выглядел он при этом подавленным.
– Итак, – продолжал месье Венс, – я, стало быть, сообщил вам, что вы чересчур скомпрометированы в случаях этих двух убийств, поэтому я не могу оставить вас па свободе. Я уж не говорю об убийстве Грибба…
Тон его несколько смягчился.
– И все-таки не волнуйтесь: у меня есть все основания думать, что если вы невиновны, то ваше заключение продлится недолго…
Перлонжур, казалось, внезапно смирился со своею участью.
– Хорошо! – сказал он. – Есть, правда, одна вещь, в которой вы не можете мне отказать, месье Венс: мне надо заехать в гостиницу, чтобы взять там кое-какие необходимые вещи и позвонить одному человеку, который… который мне очень дорог.
– Можете позвонить из моего кабинета. А за вашими вещами я пошлю полицейского, только напишите ему список, что вам требуется.
– Нет, – продолжал настаивать молодой человек. – Вы не можете отказать мне в этом!.. Если хотите, поедемте со мной. Я подумал, что, может быть, швейцар заметил, как я возвращался вчера вечером, и что если я сам спрошу его…
– Ну хорошо, едем! – решил вдруг месье Венс.
Машина прокуратуры быстро доставила их по назначению. Молодой человек собрал на глазах у месье Венса кое-что из своих вещей, затем они обратились с вопросом к швейцару.
Но тот ничего определенного сказать не мог.
– Столько народу входит и выходит, так что сами понимаете…
Однако эта неудача, казалось, не так сильно огорчила Перлонжура, как следовало ожидать.