Мэри могла бы не разевать рта. Незачем соседям знать об этом. Все образуется. Когда трахаешь этих куриц, некоторые начинают кудахтать. Надо лишь понять, как выбраться из этой ситуации без потерь.
В машине копа ждет напарник. Он садится со мной на заднее сиденье. И напрасно он надел на меня наручники. Все равно я сижу, положив руки на колени, глубоко задумавшись. Мэри права. Я должен найти адвоката. Они знают, как обойти закон.
И тут я вспоминаю Тони Лудо, который буквально на ровном месте угодил в серьезную передрягу. Сами знаете, сидишь в баре, что-то говоришь женщине, оказавшейся рядом, она отвечает, слово за слово и, как бы случайно, ее рука касается твоей ноги, но ты понимаешь, что это означает, и просишь ее пригласить тебя в гости. Вот и Тони поехал к этой женщине, звали ее Энджи. Все шло, как положено, они выпили еще по паре бокалов, пообжимались, а потом перебрались и на кровать.
Тони говорит, что эта Энджи была совсем голодная. У Тони сильные руки, он гимнаст, любит работать на брусьях, поэтому и в постели он как бы зависает над женщиной, вгоняя свой член сверху. Так, он считает, женщине приятней, поскольку член трется о ее клитор. Энджи нравится то, что делает Тони, она кончает как бешеная, кричит от восторга, и Тони уже собирается спустить, когда слышит, как поворачивается ключ в двери. Слух у него, наверное, как у собаки. Я бы в такой момент ничего не услышал. Он спрашивает: «Что такое?» Энджи выскальзывает из-под него, а на пороге возникает мужик с ключами в руке. Тони понимает, что это муж Энджи, а тот спрашивает: «Почему ты не дала этому парню кончить», словно регулярно застает ее в постели с чужими мужчинами. Тони смекает, что лучше побыстрее убраться, одевается, а этот парень все шутит по его поводу. Тони предлагает ему заткнуться, и тут муж Энджи выходит из себя. Бред какой-то. На то, что Тони долбил его жену, он не отреагировал, а когда ему предложили заткнуться, озверел. Дальше, как рассказывал Тони, этот парень его толкнул, а Тони Лудо не из тех, кого можно толкнуть безнаказанно, так что он врезал этому парню в челюсть. Тот потянулся за чем- то острым, что лежало на столе, Тони, не желая, чтобы его проткнули, врезал еще, помните, я говорил, что руки у него сильные, гимнаст все-таки, и парень рухнул на пол. Женщина, конечно, в слезы, ее муж весь в крови на полу, а Тони — в дверь. Пришел потрахаться, а как все повернулось. Он возвращается в бар, и через полчаса там появляются копы, везут в полицейский участок и арестовывают по обвинению в убийстве, потому что муж Энджи отдал Богу душу.
Умер! Можете представить себе реакцию Тони. Он участвовал в сотне драк, бывало кому-то и доставалось, но никого не убивали. А что скажет его жена, когда узнает, из-за чего все случилось, как он это объяснит? Я хочу сказать, Тони хотелось только поразвлечься, серьезных намерений у него не было.
Копы… Они разрешают Тони связаться с адвокатом, и он звонит Брейди. Тому самому Брейди, который помогает друзьям Тони Ростовщика избежать тюрьмы и работает на профсоюзы водителей грузового транспорта и уборщиков мусора. Благодаря Брейди Тони выпускают из кутузки под залог, а прокуратура обвиняет его уже в непредумышленном убийстве. С тем дело и передается в суд. Брейди навещает вдову, беседует с ней, понимает, с кем имеет дело, намекает, что Тони не возражал бы время от времени заглядывать к ней, чтобы повторить то, что не удалось закончить в первый раз. Такое ведь невозможно, окажись он за решеткой, не так ли? Кроме того, он узнает, что муж Энджи потянулся за отверткой, когда его ударили первый раз, а отвертка — смертельное орудие, не так ли? Короче на суде вдова становится главным свидетелем защиты, я хочу сказать, что Брейди обставил это гениально, и Тони признают невиновным. Я прихожу к выводу, что именно Брейди мне и нужен.
Они фотографируют меня, снимают отпечатки пальцев, все, как в кино, а потом я спрашиваю: «Как насчет адвоката?»
— Только не тяни резину, — бурчит коп с сержантскими нашивками, дабы показать, кто тут главный.
— Я ведь ни в чем не виноват, пока не доказана моя вина, так? — говорю я ему. — А раз пока я ни в чем не виноват, нечего меня шпынять. Я должен найти номер в телефонном справочнике.
Справочник мне дают, я нахожу номер, звоню, но его клуша-секретарь заявляет, что Брейди занят. Занят? Да я сгнию в тюрьме, если Брейди не возьмется за мое дело. Поэтому я говорю копу, которого оставил рядом со мной сержант: «Мне надо кое-что сказать моему адвокату, и вам это слушать необязательно». Он отходит к противоположной стене, но пристально наблюдает за мной, словно я — вор, и он боится, как бы я чего не украл. Я же поворачиваюсь к нему спиной, прикрываю микрофон рукой и говорю секретарю Брейди: «Послушай, киска, я приду к тебе и вставлю знаешь что между ног, если ты сейчас же не соединишь меня с ним». Не проходит и минуты, как в трубке слышится мужской голос: «Вы угрожаете моему секретарю?»
— Нет, нет, — возражаю я. — Просто я не видел другой возможности переговорить с вами.
Он начинает нести какую-то лабуду насчет своей занятости, но я говорю, что его рекомендовал мне Тони Лудо.
— Ладно, — отвечает он. — Можете прийти ко мне, мы все обговорим, и я посоветую вам, к кому обратиться.
— Вы шутите? — кричу я. — Меня арестовали. Я звоню из участка. Меня сфотографировали, сняли отпечатки пальцев и вот-вот загонят в камеру.
— В чем вас обвиняют? — спрашивает он.
Я оглядываюсь на копа, затем шепчу в трубку:
— В изнасиловании.
— О господи, — слышится в трубке. Брейди что-то говорит тому, кто находится в кабинете, слов я не разобрал, затем вновь обращается ко мне. — Козлак, чтобы вас освободить, я должен обратиться к судье, который назначит сумму залога. В каком вы участке?
Я называю адрес, добавляю: «Поторопитесь», — и он кладет трубку.
— Мы подождем адвоката здесь? — спрашиваю я копа.
— Пошли со мной, — отвечает тот и, представьте себе, сажает меня в камеру. Жди, мол, там.
Проходит, должно быть, вечность, прежде чем кто-то появляется, парень, который выглядит для Брейди слишком молодо.
— Вы Брейди? — спрашиваю, однако, я.
— Я помощник.
— Какой еще помощник?
— Я работаю с мистером Брейди.
Помощник не проявляет никаких эмоций. Вообще трудно понять, человек он или робот. Никакого дружелюбия. Мы остаемся одни, и он задает мне какие-то глупые вопросы.
— Почему вы так суровы со мной? — спрашиваю и я.
— Я здесь на работе, — отвечает этот молодой поганец.
— Мистер Брейди знает, как вы разговариваете с людьми, которые ему платят?
— Если вас это интересует, мне наплевать, знает он или нет. Мне без разницы, кого трахает мужчина, жену, любовницу или даже мать, но я считаю, что женщин вокруг более чем достаточно и незачем их насиловать.
— Подожди, парень, — останавливаю я его. — Ты работаешь на моего адвоката. Ты знаешь закон. Я ни в чем не виновен, пока не доказана моя вина.
— Это точно.
Я бы с удовольствием свернул ему шею. Но я отвечаю на вопросы. Где я работаю, принадлежит ли мне бензоколонка, как я познакомился с этой женщиной, что я делал, что делала она, какое у меня алиби, и все в том же роде, а потом мы едем на патрульной машине к зданию суда, и какой-то коротышка, сидящий за столом, как выясняется, судья, вглядывается в мое лицо, словно пытается понять, можно мне верить или нет. Я говорю с ним уважительно, вежливо отвечаю на все вопросы, потом этот парнишка-адвокат о чем-то с ним шепчется, судья говорит, что я пустил в округе глубокие корни, не знаю, о чем это он, и объявляет, что сумма залога — десять «кусков». Десять кусков? Но у этого парня уже наготове поручитель, теперь он спрашивает меня о том, сколько я зарабатываю в год, почему у меня нет собственного дома, сколько стоит моя машина, наконец, я подписываю какие-то бумаги, и парень везет меня в контору. Что-то говорит секретарю, и та смотрит на меня так, будто сейчас плюнет мне в глаза. Потом приглашает меня в кабинет. Я
