Гарри Стейн
Серебряная пуля
Чарльзу и Эйбу, которые одинаково ценят прошлое и будущее
Даниэл Логан лежал в тускло освещенной комнате отделения неотложной помощи нью-йоркской больницы Клермонт. Лежал уже час, один, в полутьме, кажется, забытый медсестрами, сновавшими по коридору всего в нескольких шагах от него. Время от времени ему казалось, что он слышит отдаленные раскаты грома, очевидно, буря, налетевшая на город в этот воскресный вечер, не собиралась утихать. Что же касается персонала неотложки, все, наверное, думали, что его просто нет.
Доктор Логан улыбнулся. Хорошо. На это он и надеялся: услышав по дороге в больницу прогноз погоды, он понял, что дел будет немного. Только Бог знает, как ему нужен отдых! Дэн не выспался из-за этого проклятого приема, длившегося всю ночь, почти до рассвета. Но он должен явиться на работу как руководитель медицинской бригады, состоящей из молодого врача, нескольких медсестер и полдюжины разных помощников. Доктор доверял весьма циничному наблюдению медиков — болезнь отдыхает в плохую погоду.
Вдруг Логан резко поднялся — в коридоре стало излишне оживленно. Свесив ноги с топчана, он выглянул. Двое охранников удерживали в стельку пьяного здоровяка.
— Эй, док! — позвал один. — Будете с ним что-нибудь делать?
— Сейчас, секунду.
Отделение неотложки в Клермонте — такое же, как и в любой больнице большого города. Пациенты, ожидая, сквозь стеклянные перегородки могли разглядывать кабинет доктора и его самого в нем, как в аквариуме, а врачи и медсестры — наблюдать за вновь прибывшими и оценивать, кому нужна немедленная помощь. В то время как кривые ЭКГ на большом мониторе, подвешенном к потолку, вычерчивали работу сердца уже поступивших, Логан пересек приемный покой и привычно глянул на монитор. Ничего особенного. По другую сторону стеклянной перегородки в одиночестве сидел молодой испанец. Взгляд его был полон ненависти.
— Что с ним? — спросил Логан сестру Клэнси, больше известную как Амазонка, так ее называли даже в глаза.
— Выделения. Доктор Ричман уже взяла на анализ.
— Хорошо.
Она хмыкнула.
Ничего себе, заявиться в такую ночку.
Уверен, подумал Логан, направляясь по коридору, если бы из тебя текла такая зеленая слизь, ты бы тоже примчалась сюда.
Пьяный растянулся на топчане, его распяли, привязав за руки и за ноги, чтобы не дергался. Каждое такое подобие больничной палаты было рассчитано на двоих: один больной — в горизонтальном положении, другой — в вертикальном. Логан подошел к столпившимся в коридоре, медсестра брала кровь на анализ.
— Вы здесь, док? — спросил дежурный Рубен Перес.
— Не могу такое пропустить. — Осмотрев пациента, Логан бросил четверть доллара в ведерко, служившее им банком. Там уже валялось с полдюжины монет.
Логан гордился своим умением угадывать уровень алкоголя у пациентов. Буквально неделю назад привезли молодого китайца, подобного, пожалуй, они не видели давненько. Коллеги предлагали разное — от четырехсот миллиграммов на децилитр до восьмисот. Но умереть можно и при семистах на децилитр. Всех развеселило, когда Логан сказал: двести семьдесят пять, а компьютер выдал двести девяносто пять. Он знал одну особенность — у восточных людей невероятно низкий порог терпимости к алкоголю.
Теперь Логан повернулся к Джанис Ричман, молодому дежурному врачу. Застенчивая, скромная, она обладала блестящим диагностическим даром, и сегодня у Логана было настроение сразиться.
— О’кей, Ричман, угадайте вы.
— Пятьсот двадцать.
Логан кивнул.
— Четыреста тридцать.
Через пять минут медперсонал, а точнее, больше половины дежуривших собрались у терминала, ожидая ответа компьютера. Четыреста тридцать пять.
— Черт побери! — воскликнула Ричман, чему Логан страшно удивился, никогда раньше она не проявляла такого азарта.
— Логан, — воскликнул Рубен Перес, — у тебя собачий нюх!
Он рассмеялся, кладя в карман деньги, — пустячок, а приятно.
— Ну, у каждого должна быть своя специализация. Я — так уж вышло — пьянолог.
Он улыбнулся Ричман.
— Джанис, посидите, присмотрите? Я пойду чего-нибудь съем.
— Да-да, — кивнула она. — Идите, раструбите о своей победе.
— Я тоже поем, — сказал Перес, — после моего перерыва уже прошло два часа.
— Голоден как зверь, — признался Логан по дороге к лифту. — Сегодня утром открыл холодильник и нашел только засохший кусочек сыра и бутылку пива. Знаешь, если бы пациенты увидели, как я живу, они бы близко ко мне не подошли.
— А я думал, вы все, юппи[1], умеете готовить.
— Нет. Это новые такие способные, а я из старых. Но я не жалуюсь, я выживаю на китайских полуфабрикатах.
В кафетерии работал единственный автомат, в углу. И, пока Перес с жадностью поглощал какое-то подобие куриного супа, Логан ковырялся в своей тарелке с желе.
