Быстрота, с которой наступило улучшение, испугала ее. Через три дня после начала радиационной терапии боль в спине стала утихать. А через неделю она вообще ее не чувствовала.
— Я даже забыла думать об этом, — восхищенно призналась она мужу в тот вечер. — Я чувствую себя как Железный Дровосек из «Волшебника Страны Оз» — меня смазали из масленки, и я в полном порядке.
Муж-президент обнял ее.
— Ну просто отлично, дорогая. Может, самое худшее уже позади.
— Я надеюсь. Говорят, очень важно, как пациент сам относится к лечению. Так что я собираюсь проверить эту теорию. Превзойти меня в этом никто не может!
Грегори Стиллмана, конечно, не одурачить. Они ведь убили единственную локализованную опухоль. Симптом, а не саму болезнь. Теперь все — дело случая. Раковые клетки, рожденные в груди, могут выскочить в любом месте и в любое время. И через тридцать лет, и через тридцать месяцев, и через тридцать дней.
И последний вариант был реальнее всех.
Но сейчас нет оснований лишать пациентку оптимизма. Тем более такую пациентку.
— Дела идут очень хорошо, — сказал он ей через десять дней после окончания курса радиации. — Лечение сделало все, на что я надеялся, и даже больше.
— Ну и теперь?
— Теперь я собираюсь тщательно следить за вами. Ведь болезнь все еще существует.
— Не значит ли это, что теперь мы должны вырвать с корнем остатки болезни?
— Это все не так просто. — Он открыл портфель и вынул экземпляр своей книги «Основные принципы злокачественных болезней груди».
— Прочтите. Я буду рад обсудить с вами любые вопросы, которые у вас возникнут.
Она посмотрела на него, не веря. Как же это? На происшедшее она смотрела как на маленькое чудо, а он…
— Я предлагаю вам приходить на обследование раз в две недели. Но, пожалуйста, сразу же позвоните, если появятся симптомы физического характера. Любые.
Первые три обследования прошли нормально. Потом она пришла на четвертое. И снова ничего необычного. Но нельзя было не обратить внимание на ее кашель.
— А как давно вы кашляете?
— Да несколько дней. Я часто простужаюсь.
Но других симптомов простуды не было. Кашель был сухой и резкий. И именно в нем нельзя было усмотреть явную причину для беспокойства: у кашля могут быть тысячи причин, девяносто восемь из них — незначительные. Но, когда он сделал рентген груди, ему все стало ясно.
Через пять дней он позвонил ей в Белый дом.
Просто насчет кашля. Проверить.
Прежде чем она успела ответить, он уже услышал.
— Подумаешь, великое дело, — отмахнулась она. — Я чувствую себя здоровой как лошадь.
— Как вы себя чувствуете, меня не интересует. Я хочу, чтобы вы завтра же приехали.
— Нет! — Завтра действительно невозможно. Весь день расписан: встреча с ирландским премьер- министром в городе, вечером официальный обед, но больше всего ее возмутила безапелляционная манера Стиллмана. — Это может подождать до следующей недели. И, честно говоря, доктор, если мы собираемся продолжать работу вместе, я бы хотела, чтобы вы держались более любезно.
Она нажала на верную кнопку. Как большинство грубиянов, он реагировал на угрозу.
— Извините, миссис Риверс, — тут же сказал он, — я не хотел, чтобы это прозвучало именно так. Меня просто беспокоит ваше здоровье.
— Поверьте, доктор, меня оно тоже беспокоит. Но кашель, безусловно, может подождать несколько дней. Во всяком случае, до следующей недели.
— Конечно.
Но кашель не утихал, и на следующей неделе стал заметно сильнее. Но она отказалась от еще одного рентгеновского снимка.
— Послушайте, я сделала его только на прошлой неделе. Я знаю, как это вредно для здоровья.
Он снисходительно улыбнулся, презрение переполняло его. Эта идиотка схватила дозу в три тысячи рад. А теперь волнуется о двенадцати!
— Миссис Риверс, — произнес Стиллман приятнейшим голосом, исполненным заботы, — я серьезно думаю, что это очень важно.
Новый снимок показал все совершенно четко: уплотнения, как перистые облака, слоились в левом легком. Изучая снимок, пока больная ждала в соседней комнате, он признал наихудшее. Опухоль проросла внутрь стенок лимфатических сосудов в легком. Радиация протолкнула ее так далеко, как могла. И он должен начать курс химиотерапии. Быстро. Немедленно.
— Миссис Риверс. Я хочу предложить вам сделать бронхоскопию. Просто как меру предосторожности.
— А что это?
— Ну… — Объяснить это иначе, кроме как запуск извивающейся трубки вниз по трахее в легкие, едва ли возможно, но он постарался. — Я думаю, что это надо сделать обязательно.
— Я бы хотела обсудить процедуру с доктором Берком. Я ценю его мнение.
— Обязательно. Конечно. — Ему не нравилась эта женщина. Он эксперт, а Берк — ничтожество. — Если бы вы могли так устроить свои дела, чтобы прийти сюда послезавтра?
— Хорошо, — вдруг согласилась она. И в ее глазах появилась боль. — Кажется, вы считаете, что это нельзя откладывать.
Она была очень больна. Он это знал. Теперь и она тоже знала.
По крайней мере, сейчас он почувствовал — она не станет доставлять ему много хлопот.
Первые несколько дней после смерти Ханны Дитц Логан чувствовал, что есть хоть какие-то основания если не для оптимизма, то хотя бы для надежды. Некоторые коллеги выразили сочувствие, что события так повернулись, и хотели узнать — почему. И еще их интересовало, как решится судьба протокола, который казался таким многообещающим.
— Насколько я понимаю, пока мы еще жизнеспособны. Пациентки приходят на лечение, и у нас в руках все еще три положительных результата.
Но он был достаточно честным, чтобы признать — все изменилось еще до того, как умерла Ханна. После того, как он четверть часа пытался успокоить рыдающего Фила, он позвонил Шейну в офис. Логану самому нужна была какая-то поддержка. Он, конечно, не ожидал ее от Сефа, но надеялся хоть на какой-то совет.
Естественно, Шейн уже все знал. Он получил от дежурившей главной медсестры полный отчет о Ханне Дитц.
— Сожалею, — посочувствовал он Логану. — Вот невезение.
Но голос его был бесцветным, будто говорил совершенно посторонний человек.
— Знаете, — сказал Логан, — я бы хотел, чтобы мы вместе собрались и поговорили, как это может повлиять на наш курс.
— Да-да, конечно.
— Хорошо. Спасибо. Завтра подойдет?
— Не знаю, — нерешительно ответил Шейн. — А почему бы тебе не позвонить мне завтра в офис?
Он повесил трубку, и все, что осталось в памяти Логана — отстраненность Шейна. Дэну было бы легче, если бы тот осыпал его оскорблениями.
Когда Логан позвонил утром на следующий день, Шейн ужу не видел причин для их встречи.
— Послушай, — произнес он привычным для него тоном, — а что я могу тебе сказать? Ничего не поделаешь. Держись.
