— И чем ты собираешься заниматься в Нью-Мехико?
— Не знаю. — Судья вздохнул. — В этом-то вся загвоздка.
Эд наконец дозвонился Лайле.
— Завтра Урек будет давать показания.
— Я слышала. Об этом говорит весь город.
— Ты поедешь?
— Я не могу пропустить занятия.
— Лайла.
— Да?
— Ты знаешь, я не стал давать показания.
— Я слышала. Ты молодец.
— Мой отец вчера был бесподобен.
— Я слышала.
— Надеюсь, мы скоро увидимся.
— Хорошо, что ты позвонил, Эд. Удачи тебе.
Положив трубку, Эд долго думал о том, что она хотела этим сказать.
На следующее утро Эд, его отец и мать вошли в зал суда и сели в последнем ряду. Родители Урека сидели чуть впереди, по другую сторону центрального прохода.
Эду казалось, что он в театре на интересном спектакле. Судья в черной мантии занял свое место. Тут же к нему подошли адвокат и прокурор. Появился Урек, в костюме и галстуке, с короткой стрижкой, сел в кресло для свидетелей, поднял правую руку, положил левую на Библию и дал клятву говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды. Томасси сиял, как медный таз, и улыбался всем присутствующим, даже Кантору и Ферлингеру.
— Вы учитесь в школе Оссининга? — задал он первый вопрос.
— Да, сэр.
— Вы успеваете по всем предметам?
— Да, сэр.
— У вас есть мотоцикл?
— Нет, сэр.
— Вы умеете водить мотоцикл?
— Нет, сэр.
— Вы когда-нибудь курили марихуану?
— Мистер Томасси, — вмешался судья Брамбейчер, — если свидетель, дающий показания под присягой, скажет о совершенном им правонарушении, против него может быть возбуждено уголовное дело. Положительный ответ на заданный вами вопрос дискредитирует свидетеля. Он это понимает?
— Я не хочу говорить за свидетеля, ваша честь. — Томасси повернулся к Уреку. — Вам известно, что употребление марихуаны запрещено законом?
— Да, сэр.
— Вы когда-нибудь курили марихуану?
— Нет, сэр.
— Вы употребляли, продавали или покупали кокаин, героин или барбитураты?
— Нет, сэр.
— Откуда у вас на лице шрам?
— Я упал с велосипеда.
Кантор вскочил на ноги.
— Ваша честь, жюри присяжных интересуют только факты, касающиеся совершенных правонарушений, и мне неясно, какое отношение имеют вопросы адвоката к определению степени вины подсудимого.
— Ваша честь, — отпарировал Томасси, — я полагаю, прокурор хотел сказать — определению степени вины или невиновности подсудимого. Мои вопросы вполне уместны и направлены на то, чтобы члены жюри присяжных ознакомились с характером и образом жизни Стенли Урека. К сожалению, шрам на лице негра или представителя какого-либо национального меньшинства обычно ассоциируется у нас с ножевой дракой или другой формой насилия. — (Негритянка, сидевшая среди членов жюри, согласно кивнула) — Ваша честь, я выяснял происхождение шрама, чтобы присяжные могли более объективно оценить действия подсудимого. Могу я продолжать?
Брамбейчер кивнул. Кантор все еще стоял.
— Вы хотите что-нибудь добавить, мистер Кантор, или подождете своей очереди?
Кантор сел.
— Вы купили билет на праздничный вечер?
— Да, сэр.
— Вы пришли с друзьями?
— Да, сэр.
— Ваши друзья учатся в школе Оссининга?
— Да, сэр.
— Вы танцевали?
— Нет, сэр.
— Объясните, пожалуйста, почему?
— Я не умею танцевать.
— Ну, не надо смущаться, я тоже не силен в танцах.
По залу пробежал смешок. Сукин ты сын, думал Кантор, что-то торопливо записывая в блокнот.
— Вы присутствовали на показе фокусов?
— Да, сэр.
— Они вам понравились?
— Да, сэр.
— В тот вечер вы участвовали в драке?
Урек на мгновение замялся.
— Да, сэр.
— Что стало причиной драки? Не торопитесь с ответом, хорошенько подумайте.
— Видите ли, шел снег.
— Да, да, продолжайте.
— После танцев я и мои друзья ждали, что кто-нибудь подвезет нас домой. Было очень холодно. Наконец осталась только одна машина, и мы укрылись в ней.
— Как это?
— Залезли в нее, чтобы не замерзнуть. Мы не предполагали, что владелец будет возражать. Мы же никуда не уехали, а просто грелись.
— И кто-то стал возражать против того, что вы сидели в машине?
— Да, сэр.
— Кто же?
— Мистер Джафет.
— Мистер Джафет вел у вас какой-нибудь предмет?
— Да, сэр. Биологию.
— Мистер Джафет узнал вас?
— Да, сэр. Он велел нам вылезать из машины.
— Стояла ли у школы еще хоть одна машина, в которой вы могли немного погреться?
— Нет.
— Почему вы не зашли в здание школы и не подождали там?
— Мы не знали, кто из наших родителей заедет за нами, и не хотели пропустить машину. Мы
