синевой.
— И они, конечно, родились мертвыми. Нужно много чистых тряпок, у вас что-нибудь есть?
Старуха показала на кучу газет.
— У Лизы схватки пока два раза только были, — проскрипела она. — А подтереть и газетами можно.
Лондон подался вперед, рот приоткрылся от напряженного внимания он испытующе глядел Маку в лицо. В неярком свете тускло поблескивала лысина.
— У Лизы схватки два раза были, последний раз только что, повторил он старухины слова.
Мак молча кивнул ему на палаточный полог и вышел следом — Лондон и Джим.
— Слушайте, а вы видели ее руки? — опросил Мак. Ребенок-то, может, и выживет, а снохе вашей ничего не светит. Давай-ка от старухи избавимся.
— А роды ты, что ли, будешь принимать? — набычился Лондон.
Чуть помолчав. Мак оказал:
— Я приму. Джим кое в чем поможет. Но его помощи мне мало.
— Ладно, я помогу, — сказал Лондон.
— И этого мало. Из ребят никто не подсобит?
Лондон усмехнулся.
— Коли позову — помогут, как же иначе?
— Так позови, — попросил Мак, — не тяни резину.
Он, а следом и Мак с Джимом, подошли к маленькому костру, вокруг которого сидели притихшие люди; они тут же подняли головы.
Худолицый кивнул:
— Привет, Лондон.
Тот громко заговорил:
— Послушайте-ка, ребята, что вам док скажет.
Подошли еще несколько человек, заслышав голос своего вожака, однако лица у них оставались безучастными.
Мак откашлялся.
— У Лондона тут невестка сейчас рожает. Он хотел ее в местную больницу определить, но ему отказали. Мест говорят, нет, да еще и бродягами вшивыми нас всех обо звали. Что ж, помощи от них не дождешься. Придется самим управляться.
Люди вокруг посуровели, сдвинулись плотнее вокруг костра, безразличие отступало. А Мак продолжал:
— Мне случалось в больнице работать, так что сейчас я кое в чем помогу, но и ваша помощь, ребята, тоже нужна. Своих бросать нельзя.
Худолицый поднялся на ноги.
— Дело говоришь. В чем наша помощь?
В отблесках костра на лице Мака заиграла довольная, торжествующая улыбка.
— Молодцы, ребята! Понимаете, что такое сплочен ность. Во-первых, поставьте греть воду, достаньте белое тряпье, прокипятите. Где и как будете доставать — дело ваше. — Он указал на троих: — Ты, ты и ты разожгите большой костер, раздобудьте два больших котла. Поищите литров на пятнадцать — двадцать. Остальным — собирать тряпье. Все сгодится: носовые платки, старые рубашки, все, что угодно, лишь бы белое. Когда вода закипит, бросьте тряпье в котел и полчаса кипятите. А пока мне нужен чайник горячей воды, да поскорее.
Люди вокруг засуетились, забегали. Мак прибавил:
— И вот еще что. Нужна лампа, хорошая лампа. Хоть из-под земли мне ее достаньте. Не дадут — украдите. Без света не обойтись.
Как быстро все переменилось! Безразличия у людей как не бывало. Растолкали спящих, объяснили, что делать, зарядили всеобщим возбуждением; работалось всем в охотку. Быстро разложили костры, поставили четыре котла с водой, насобирали тряпье. Каждый хотел пособить. Один даже снял майку и бросил в котел, а рубашку надел на голое тело. Вдруг всем сделалось хорошо, люди смеялись, обменивались шутками-прибаутками, подбрасывая в костры тополиные ветви.
Джим стоял подле Мака и наблюдал за людьми.
— А мне что делать? — спросил он.
— Пошли со мной. Поможешь мне там, в палатке.
Тут же из палатки донесся вскрик. Мак протянул Джиму пузырек и на ходу бросил:
— Вот таблетки: бросишь по четыре штуки в каждый котел, остальные вернешь мне, потом набери ведро горячей воды — и бегом ко мне!
Мак поспешил в палатку, а Джим, разбросав таблетки по котлам, зачерпнул из одного ведро воды и пошел следом за Маком. Старуха, чтобы не мешать, забилась в угол. Она все чесала ладони и с подозрением глядела, как Мак опустил две таблетки в горячую воду и окунул руки.
— Руки у нас должны быть чистыми, — пояснил он.
— А что это за таблетки?
— Двухлористая ртуть. Всегда при себе ношу. Вымойка и ты, Джим, руки, а потом принеси еще воды.
Снаружи раздался голос:
— Док, вот лампы!
Мак поднял полот: ему передали большую керосиновую лампу и газовый фонарь.
— Какому-то бедняге фермеру утром придется впотьмах коров доить, усмехнулся Мак, прибавил давления в фонаре, включил, газокалильная сетка засветилась ярким белым светом, в фонаре мерно зашипело. А снаружи доносились голоса, треск сучьев для костров.
Мак установил фонарь рядом с матрацем.
— Все будет в наилучшем виде, Лиза, — подбодрил он роженицу и стал осторожно снимать с нее грязное стеганое одеяло. Лондон и бледный парень не сводили с него глаз Лиза вцепилась в край одеяла, стесняясь своей наготы.
— Ну, ну, мне же нужно тебя подготовить, — хотя Мак и говорил как мог убедительно, женщина не отпускала одеяла.
Подошел Лондон.
— Делай, что тебе говорят, — только и сказал он.
Лиза испуганно взглянула на него и разжала пальцы. Мак закатал одеяло ей на грудь, начал освобождать ее от исподнего.
— Джим, — попросил он, — принеси-ка тряпицу и мыло.
Джим вернулся с тряпицей, от которой еще шел пар, и с тоненьким обмылком. Мак обмыл роженице ноги, живот. Делал он все очень осторожно, и мало-помалу Лиза успокаивалась
Принесли еще прокипяченных тряпок Но начались роды лишь к рассвету. Раз палатку крепко тряхнуло. Мак оглянулся.
— Эй, Лондон, твоему парню дурно. Вынеси-ка его на свежий воздух.
Вконец смутившись, Лондон взвалил своего худосочного сына на плечи и вышел.
Вот показалась голова младенца. Мак осторожно подвел под нее руку. Лиза, обессилев, лишь застонала, и ее мучения кончились Мак перерезал пуповину прокипяченным перочинным ножом. Сквозь брезентовую стену уже проникли первые солнечные лучи, а фонарь в изголовье все шипел и шипел Мак обмыл маленькое, сморщенное тельце, потом дочиста отмыл руки старухе и лишь после этого передал ей новорожденного. Через час вышел послед, и Мак вновь бережно обмыл Лизу.
— Ну, а теперь все тряпье — вон и в костер! — сказал он Лондону.
— Даже то, что не пригодилось? — удивился тот.
— Да, все тряпки до единой. Больше они не нужны. Мак устало оглядел палатку. Старуха держала запеленутого младенца. Лиза лежала, закрыв глаза, и дышала ровно. — Пойдем, Джим. И нам выспаться не грех.
На поляне еще спали. Солнце позолотило макушки ив. Мак с Джимом нашли ямку под кустом и
