— Все равно спасибо. За то, что нож одолжили. — Мак помог Джиму взобраться в кабину, и тот сел рядом с водителем. Рукав рубашки у Альберта Джонсона до самого плеча побурел от крови. Альберт завел мотор, и, тяжело пыхтя, машина двинулась по проселочной до роге. Полицейский у ворот фермы поджидал их, и как только они выехали на дорогу, пристроился сзади.
Сидевшие, на мешках в кузове затянули песню.
Полицейский лишь усмехнулся, а из кузова уже пропели и ему:
Мак, перегнувшись через Джима, бросил Альберту:
— Городом не поедем. Нам нужно груз в целости и сохранности в лагерь доставить. Не беда, если придется круг дать.
Альберт угрюмо кивнул.
Небо очистилось, но высокое солнце не грело.
— То-то ребята обрадуются! — сказал Джим.
Альберт снова кивнул.
— Дай им вволю мяса нажраться, так они тут же спать завалятся.
Мак рассмеялся.
— Удивляюсь тебе, Альберт. У тебя что же, нет высоких представлений о благородстве рабочего класса?
— У меня вообще ничего нет, ни представлений, ни чего понасущнее.
— И терять нечего, кроме цепей, — вставил Джим.
— Как это нечего? Вон, волосы еще остались.
— Да и грузовик еще, — напомнил Мак. — Без грузовика мы б ни за что не управились.
— Доконал меня этот грузовик, — с сердцем сказал Альберт. — Чтоб ему пусто было, я с ним по миру пойду! — Альберт не сводил взгляда с дороги, но глаза у него погрустнели. Сквозь зубы он процедил: — Когда работенка есть, заработаешь, бывало, три доллара, ну, думаешь, сейчас девочку какую-никакую подцеплю. И всякий раз, как нарочно, упрется мой тарантас, закапризничает. И починка ровно в три доллара обходится. Этот чертов драндулет почище ревнивой жены.
— Живи мы в справедливом обществе, была б у тебя хорошая машина, — без тени шутливости сказал Джим.
— Да живи я в справедливом обществе, у меня б девчонка была. Я ведь не Дейкин. Это он на своем грузовике помешался, больше ничего в жизни ему не надо.
Мак повернулся к Джиму.
— Да, сразу видно, этот парень знает, чего хочет. Вовсе не машина ему нужна.
— Это ты верно подметил! — сказал Альберт. — Насмотрелся, как коров кончают, так сразу и прозрел.
13
Они уже ехали безбрежными садами. Листья яблонь потемнели после дождя, почернела и земля. По придорожным канавам бежали бурливые мутные ручейки. Полицейский не отставал, он повернул вслед за Альбертом раз, другой — грузовик дал крюк, объезжая город. За деревьями мелькали дома, там хозяйничали либо сами фермеры, либо издольщики.
— Кабы у ребят от дождя не портилось настроение, я б не возражал, чтоб и дальше лило как из ведра. То-то яблочки на деревьях погниют.
— И наши одеяла заодно, — угрюмо ввернул Альберт.
А в кузове затянули новую песню.
Альберт резко повернул и выехал на дорогу к ферме Андерсона.
— Отлично! Городок за милю объехали. Вдруг бы нас задержали немного б мы тогда привезли! Даже подумать страшно!
— Смотри, дымят, — указал Джим, — видно костер уже разожгли. — Меж яблонями вился, не поднимаясь выше крон, голубой дымок.
— Ставь машину в самом конце, у деревьев, — посоветовал Мак. Ведь туши-то придется разделать, а куски развешивать негде, разве что на ветках.
Их уже поджидали. Сидевшие в кузове на мешках махали шляпами, вскакивали, отвешивали поклоны. Альберт сбавил скорость и медленно повел машину через толпу в конец лагеря, там уже начинались яблони.
Лондон, а за ним и Сэм пытались протолкаться к машине. Люди вокруг заходились в радостном крике.
— Туши повесить! — скомандовал Мак. — Лондон, скажи поварам, пусть мясо потоньше нарезают — быстрее изжарится. А то ребята проголодались.
Глаза у Лондона блестели так же радостно, как и у всех вокруг.
— Господи, неужели поедим досыта! — приговаривал он. — Мы уж было вас и ждать перестали.
Сквозь толпу пробрались повара. Туши повесили на нижних ветках, освежевали, выпотрошили.
Мак крикнул:
— Лондон, надо чтобы все в дело пошло. Кости, головы и ноги пригодятся для супа.
На большой противень нарубили мяса, понесли к земляной жаровне, и вся толпа двинулась следом, освободив поварам место. Мак стоял на подножке грузовика и созерцал всеобщую суету. Джим все еще сидел в кабине, рычаг передач приходился ему меж ног.
Мак тревожно заглянул в кабину.
— Ты чего, Джим? Плохо себя чувствуешь?
— Да нет, все в порядке. Правда, плечо совсем затекло, не пошевелить.
— Тебя, небось, просквозило. Может, док чем подсобит. — Он помог Джиму выбраться, поддерживая под руку, повел к жаровне. Запах жарившегося мяса разносился по всему лагерю. С противня на угли капал жир, маленькие язычки-всполохи враз слизывали его. Толпа так тесно окружила жаровню, что поварам — а они переворачивали мясо длинными лучинами — приходилось проталкиваться к противню. Мак дошел с Джимом до палатки Лондона.
— Ты посиди здесь, а я за доком схожу. А приготовят мясо принесу.
В палатке было сумрачно. Брезентовые стены почти не пропускали света. Глаза у Джима постепенно привыкли к полумраку, и он увидел, что на матраце, накинув на плечи одеяло и закутав им младенца, сидит черноглазая Лиза и открыто, без любопытства, смотрит на него.
