в тайне, но и позаботиться о том, чтобы никто и никогда не узнал о нашем секрете. То есть он становился бы в некотором смысле моим покровителем.
— Как его звали?
— Представился Стивеном Льюисом, так я его и называл.
— Американец?
— Насчет имени сомнения у меня были, но в том, что он американец, никаких. Наглый, бесцеремонный тип. Вел себя так, словно весь мир — его хозяйство.
— Что ему было нужно от вас?
Угримов отпил дайкири, потом поднялся и закрыл ведущую на террасу дверь. Вернувшись, сел не сразу, а постоял с минуту, глядя на начинавшийся за двориком лес.
— Вы уже знаете, о чем он меня попросил. — Русский сел и, еще раз оглянувшись, понизил голос. — Принимать деньги, наличные — каждый раз разные суммы, — и класть их в цюрихские банки, на счета, открытые на два имени, мое и Сэмюеля Рота. Что я мог сделать? А вы что сделали бы на моем месте? Конечно, я согласился. Деньги поступали не часто, два-три раза в год. Что в этом незаконного? Ничего. Я посылаю в банк своего человека с подложными документами — последние два года мы пользуемся бумагами на имя Рольфа Винтерберга, — и он открывает счет.
Вот оно как, удивился Мило. Выходит, за проделанную работу Тигру платили, используя весьма несложную схему, применяемую главным образом для отмывания денег. И Энджела подошла к ним почти вплотную.
— У него была борода? — спросил он на всякий случай, не надеясь особенно на ответ.
— Что?
— У Стивена Льюиса была борода?
Русский расплылся в улыбке.
— Так вы его знаете! Да, да, борода. Рыжая. И волосы тоже рыжие. И рожа красная. Вы его знаете!
Ну вот, опять связи. Мило покачал головой.
— Пока еще нет, не знаю. Но надеюсь в скором времени познакомиться. Пожалуйста, продолжайте.
— Добавить особенно нечего. Свое обещание он сдержал. Мои фискальные секреты так и остались секретами; Льюис появлялся время от времени. Передавал деньги — наличными, в евро — и инструкции, а мой человек, Рольф Винтерберг, эти инструкции выполнял. Признаюсь, соглашение даже пошло мне на пользу. В какой-то момент у меня возникли другие проблемы, и немцы стали требовать от Швейцарии моей выдачи. Скажу честно, испугался. Рассказал Льюису, и тот — не спрашивайте как — устроил все наилучшим образом. По крайней мере, швейцарцы оставили меня в покое. — Угримов кивнул и, помолчав, добавил: — Вот так все и было. До последнего времени.
— И что же случилось?
— В понедельник я получил уведомление из Министерства иностранных дел. Что там было? А попробуйте догадаться. Оказывается, новая администрация решила, что я не могу считаться идеальным гражданином. Оказывается, фрицы в Бонне не успокоились и все еще точат на меня зуб.
— И вы связались с Льюисом.
— Какое там. Номера телефона он никогда мне не давал — работа строилась по другому принципу. И тут — бывают же совпадения! — четыре дня назад снова пожаловал мой спаситель. С прощальным, как выяснилось, визитом. Я, конечно, решил попросить о помощи. Да только приехал он без денег и без инструкций, с пустыми руками. Объявил, что наше сотрудничество заканчивается. Поблагодарил. Заверил, что волноваться мне не о чем, что его люди никогда не выдадут наш маленький секрет и что мне тоже следует помалкивать. Что касается моих новых проблем с немцами, то он помочь больше не в силах, мол, все кончено, время прошло.
Какая невероятная удача. Письмо из швейцарского Министерства иностранных дел было тем самым выигрышным купоном, с помощью которого Мило мог конвертировать проскальзывавшую в тоне собеседника злость в жажду мести. В противном случае разговора бы не получилось, и Угримов никогда не рассказал бы о многолетнем сотрудничестве со Стивеном Льюисом, известным также как Ян Клаузнер и Герберт Уильямс. Сколько еще имен у этого гада?
Угримов прокашлялся, отхлебнул дайкири.
— Не знаю, что за игру вы ведете, мистер Уивер, но надеюсь, что она направлена не против меня.
— Не думаю, — задумчиво произнес Мило. — Расскажите о Судане.
— О, вам это понравится! То, о чем я только что рассказал, связано с Суданом лишь посредством нашего неуловимого мистера Льюиса.
— Слушаю.
— Дело было в прошлом октябре, когда мы еще дружили. Льюис приехал сюда и попросил об одолжении. Не могу ли я пригласить к себе мистера аль-Джаза, министра энергетики. Я, конечно, его знал. Тот еще тип — подозреваю, что он сбывает наши компьютеры на сторону. Но делать нечего, Льюис намекнул, что наше дальнейшее сотрудничество зависит от моего ответа. О'кей. Я отправил приглашение, министр его принял, а четвертого ноября приехал. Льюис, разумеется, уже был здесь с четырьмя американскими бизнесменами. И, предвосхищая ваш вопрос, — русский поднял руку, — сразу скажу: нет. Они не представлялись. Вели себя весьма грубо. По просьбе Льюиса я перебрался в гостиную и сидел там, пока не услышал, как министр закричал что-то и выскочил из дому, хлопнув дверью. Охрана за ним. Я вышел попрощаться. Суданец кипел от ярости. И знаете, что он мне сказал?
Мило пожал плечами.
— Вот его слова: «Мы, черт бы вас побрал, продаем, кому хотим!» Да, да, именно так. А потом добавил: «Будете угрожать нашему президенту, и я спалю вашего!» — Угримов покачал головой. — Веселенький получился вечер.
— Что ему предложили, вы, конечно, не знаете?
— Люди Льюиса заранее проверили комнаты на жучки. Потом все уехали, молча, не сказав ни слова, а я напился и завалился спать. Бывает так, что дома чувствуешь себя посторонним. Понимаете?
— Понимаю.
Что же получается? — думал Мило, глядя на умолкшего русского. Герберт Уильямс представлял группу американских бизнесменов. После неудавшейся попытки договориться о чем-то с министром энергетики они наняли Тигра для убийства мусульманского экстремиста. «Будете угрожать нашему президенту…» Похоже, Тигр был прав. Цель убийства — вызвать недовольство населения, спровоцировать беспорядки, ослабить позиции и без того не пользующегося популярностью правительства. И заинтересованы в этом не какие-то террористы, а бизнесмены. Почему? «Мы продаем, кому хотим!»
Продаем что?
Единственное, что Судан мог продать кому-то в Америке, это нефть.
Кому Судан продавал нефть? Китайцам. Американские компании ничего там не покупали — из-за эмбарго.
Солнце припекало. Мило поднялся, прошел к стеклянной двери, в тень, попытался отдышаться.
— Вы в порядке, Уивер?
— Да. Это все?
Угримов вытянулся в шезлонге, поднес к губам стакан с дайкири.
— Все. А теперь ваша очередь. Я могу задавать любые вопросы?
— Да. Отвечу, если смогу.
— Справедливо, — согласился русский и, нахмурившись, спросил: — Куда посоветуете уехать?
— Что?
— Я собираюсь уехать из Швейцарии. Куда? Мне нужна страна с хорошим климатом. Такая, где за мной не станут гоняться немецкие банкиры. И лучше, если бы там было поменьше американцев.
— Как насчет Судана?
— Ха!
Шутка пришлась Угримову по вкусу, и Мило понял, что вообще-то русскому ничего от него не нужно,
