Ответа не последовало.
— «Буря»!.. «Буря»!.. — кричал в микрофон Кожин. Но «Буря» не отвечала больше. Последняя нить, связывавшая его с артдивизионом, оборвалась.
— Что? Не отвечает «Буря»? — подойдя к капитану, с тревогой спросил Асланов.
— Не отвечает, — передавая микрофон лейтенанту, ответил Кожин. — Или их рация выбыла из строя, или…
— Совсем плохо… — с горечью сказал Асланов. — Без огня артиллерии мы долго не продержимся…
Слушая Асланова, Кожин посматривал на подбитые немецкие танки. На изрытом снарядами, исполосованном гусеницами поле замерли девять черных громадин с белыми крестами на броне.
— Слушай, Асланов, а что, если…
Асланов насторожился.
— Я знаю, где взять орудия, — продолжал Кожин. — Орудия? Какие орудия?
— Да вон они.
— Где? Не вижу.
— На подбитых танках, — уверенно сказал Кожин. — Вон, видишь, сколько ты их наколотил? К дальним немцы не подпустят, а к этим… Я уверен, что в них и снаряды найдутся.
Асланов несколько секунд смотрел на танки, потом с яростью обеими руками стал колотить себя по голове, приговаривая:
— Ах, осел! Ишак! Настоящий карабахский ишак! Почему я не сообразил, что на танках могут оказаться неповрежденные орудия и их…
— Нет, Асланов, от этой затеи не будет толку, — с сомнением сказал Соколов.
— Почему? Почему не будет толку? — набросился на него Асланов.
— А что же они, дураки, чтобы исправными оставлять нам орудия? Да еще с боекомплектом. Ясно, что они там все покорежили.
— Правильно, Соколов. Так бы они и сделали, если бы… — вмешался в разговор Воронов.
— Что?
— Если бы у них было время.
— Верно, Иван Антоныч, — поддержал его Петров и добавил: — Нам бы сейчас хоть два-три орудия, и то хлеб.
— Но между танками засели автоматчики, — напомнил Соколов.
— Автоматчиков выбью! — горячился Асланов.
Кожин обернулся к Соколову:
— Подними роту Давыдова. Пусть она вон по тому овражку зайдет к ним в тыл и ударит в спину. Ясно?
— Ясно! — ответил Соколов и побежал к первой роте, которая располагалась неподалеку от батареи.
Через минуту человек шестьдесят бойцов во главе с командиром роты, пригибаясь, бежали по указанному Кожиным овражку.
Пока Давыдов совершал обходных! маневр, Асланов из своих батарейцев отбирал бойцов, которые знакомы были с орудиями, установленными на немецких танках. Таких оказалось шесть человек. Еще в первом бою его батарее удалось подбить несколько танков. Один из них, с разбитой гусеницей, стоял совсем рядом. К вечеру, когда затих бой, Асланов, осмотрев машину, приказал командиру огневого взвода познакомить артиллеристов с ее вооружением. После этого бойцы нередко, когда выпадала свободная минута, подходили к танку, забирались внутрь, с любопытством рассматривали немецкую технику.
— Ну, что он там копается до сих пор? — нервничал Асланов.
— Не горячись. Прошло еще очень мало времени, — сказал Кожин. — Ты вот что, возьми своих пушкарей, стрелковый взвод Сидорова и отвлеки автоматчиков от роты Давыдова.
Вартан подбежал к артиллеристам, сидевшим в неглубоком окопе.
— Гранаты к бою! — крикнул он и, схватив из открытого ящика несколько лимонок, бросился в ту сторону, где стояли подбитые танки. За Аслановым устремились батарейцы и взвод Сидорова. Не успели они пробежать и пятидесяти метров, как по ним открыли огонь гитлеровцы. Группа залегла. Рота Давыдова не появлялась. Это сильно встревожило командира полка. Он знал, что немецкие танки вот-вот снова начнут атаку. Знал и о том, что если артиллеристы еще несколько минут пролежат на виду у автоматчиков, то всех их перестреляют. Это видел и Воронов.
— Не успеют наши, — с опаской сказал он.
Но как раз в это время в тылу у немецких автоматчиков раздалось раскатистое «ура».
— Это наши! — с радостью воскликнул Голубь. — Они уже совсем близко от автоматчиков.
Асланов со своими людьми поднялся и бросился вперед. Среди танков завязался рукопашный бой… Наконец с фашистами было покончено. Кожин видел, как батарейцы перебегали от одного танка к другому, забирались на башни и скрывались в люках. «Ищут уцелевшие орудия», — подумал Александр.
— Смотрите, танки снова пошли на нас! — воскликнул кто-то из артиллеристов и первым подбежал к единственному орудию.
Кожин поднял к глазам бинокль. Из лощины, которая находилась примерно в километре от него, медленно выползали немецкие танки.
Поднявшись на косогор, они прибавили газу и на полной скорости понеслись вперед. Кожину хорошо было видно, как тяжелые, поблескивающие на осеннем солнце ребристые траки гусениц жадно тянули, подминали под себя податливую землю, мелкий кустарник, пожелтевшую траву — все, что встречалось на их пути.
Снова батарейцы открыли огонь из орудия. Оно стреляло, как и раньше, а людям чудилось, что в нем не было прежней мощи. Стреляло оно с большими паузами: кончались снаряды, и батарейцы экономили их. Кожину казалось, что это орудие похоже сейчас на измученного, охрипшего певца, которого заставляли петь через силу. Он помолчит, отдышится и подаст свой слабый голос. Потом опять помолчит…
Танки уже подошли примерно на расстояние пятисот метров. «Нет, не успеет Асланов. Или в подбитых танках нет снарядов, или…» — нервничал Кожин.
— Противотанковые гранаты к бою!.. — скомандовал он.
Бойцы первого батальона, на которых шли танки, взялись за противотанковые гранаты, за бутылки с горючей смесью. Все готовились к последней встрече с врагом.
И тут прямо в упор по наступающим немецким танкам ударило орудие. Потом еще одно. А вскоре четыре или пять немецких орудий били по своим же танкам.
— Ур-ра-а-а! — ликовали бойцы.
Кожин молча опустился на корточки у зарядного ящика и, стащив с забинтованной головы шапку, вытер со лба холодный пот.
— У вас что, голова кружится? — услышал Александр над собой чей-то голос и поднял голову. Над ним стоял Голубь с потным, разгоряченным лицом.
— А, Валерий… Ты чего?
— Я думал, вам плохо.
— Нет, ничего. У тебя есть курево?
— Есть. — Голубь достал из кармана кисет с махоркой. — Может, свернуть?
— Спасибо, я сам.
Кожин взял из рук Валерия кисет, достал бумагу, насыпал в нее щепотку табаку, свернул папиросу толщиной с палец и жадно затянулся.
15
Время перевалило за полдень, а бой не прекращался. Атака следовала за атакой. Гитлеровцы бросались на подразделения полка то с запада, то с севера, а то одновременно со всех сторон. Немецкая
