слушать, и я потом прочитал книгу пани Гостомской, в которой изложена история всех опер. Мама даже испугалась, что эта книга мне понравилась, хотя что же тут удивительного — оперные либретто полны приключений, я вообще считаю, оперы нужно читать, а не слушать.
Но не будем забегать вперед. Весь наш класс отправился на балкон, а мы с Чендой, Алешем и Миреком протолкались вперед: Ченда утверждал, что, если удастся попасть в первые ряды, мы легко сможем наблюдать за всем залом. И это удалось.
«А нам дашь бинокль?» — поинтересовался Алеш.
Ченда великодушно решил, что мы все им попользуемся, он ведь понимает, что иначе нам будет скучно.
Пришли оркестранты, и все зааплодировали, а учительница шепнула, что концерт скоро начнется. Но ничего не началось, музыканты стали играть каждый свое, и Мирослава объяснила, что они настраивают инструменты.
Потом появился человек, про которого Богоушек заявил, что это известный дирижер и что концерт начинается, но это был не дирижер, а лектор, и он начал кашлять в микрофон, потом сосчитал до пяти и, наконец, принялся рассказывать про композитора Йозефа Сука.
Когда композитор был маленьким, его звали Пепой. Лектор потому говорит нам об этом, что из нас в один прекрасный день тоже могут вырасти композиторы, даже если мы не Пепы, а, скажем, Франтики или Вашеки. После чего он поклонился, и тут на сцену вышли двое мужчин и поздоровались друг с другом за руку.
«Глядите-ка, — сказал Ченда, — вон тот усач наверняка школьный инспектор».
«Который?» — спросил Мирек.
«В четвертом ряду, посередке», — сказал Ченда, но Мирек пожал плечами: на таком расстоянии ему не видно, пусть Ченда даст ему бинокль.
Алеш заявил, что хотел бы поближе посмотреть на мальчика, который сидит на противоположной стороне балкона, — ему кажется, что это тот самый негодяй, который год назад слямзил у него на спортплощадке теннисный мяч.
«Тс!» — шикнула учительница, а Мирек сказал, что он первый попросил бинокль. Тут классная вскочила, схватила Мирека за руку и приказала ему в наказание весь концерт стоять в коридоре.
Один из двух этих мужчин подошел к микрофону и сказал, что он дирижер и кое-что расскажет нам о музыке, которую исполнит оркестр.
Алеш тем временем ожесточенно боролся с Чендой за бинокль, а я сделал ребятам замечание, чтоб они успокоились, не то мы все кончим, как Мирек.
Тут учительница вскочила и, заявив, что хватит с нее нашей болтовни и недисциплинированности, схватила меня за руку, и я совершенно несправедливо последовал за Миреком.
Когда я покидал балкон, к микрофону подошел второй мужчина и, сосчитав до пяти, объявил, что споет нам песню, но сначала расскажет кое-что о пении.
Мирек встретил меня очень радостно, мы сели на красный плюшевый диванчик и, поскольку напротив висело большое зеркало, стали высовывать язык. И болтать о Ченде с Алешем, из-за которых нас постигла неудача.
Потом в зале что-то загрохотало, Мирек сказал, что это напоминает звук тамтама и что концерт, видать, начинается.
Но это был не тамтам, а Чендин бинокль: когда ребята вырывали его друг у друга, он упал с балкона в партер. Мы тотчас узнали об этом: учительница вывела из зала Алеша и Ченду.
Целых два часа мы вчетвером провели в коридоре, развлекаясь, как могли. Сначала попробовали играть в бой быков, потом в жмурки.
После концерта весь класс утверждал, что это была тоска зеленая, а нам казалось, что концерт прошел блестяще; правда, Чендиных родителей из-за этого проклятого бинокля вызвали в школу.
— Вот был кошмар! — задрожал Ченда при одном воспоминании.
Мы бродили в окрестностях Карлштейна, вспоминали разные истории с Мирославой и спорили, какая из них забавнее всего. По мне, лучше всех рождественская, когда наша классная устроила нам, а главное Алешу, неприятность, хотя и не нарочно.
Все равно это интересно, тем более что своими неудачами мы обязаны прежде всего самим себе.
Началась эта история вполне невинно. Опрос был закончен, и учительница сказала:
«Рождество — праздник покоя и мира. Люди радуются и кладут под елочку подарки».
«Здорово! — воскликнул Ченда. — Мне положат под елочку пулемет, папа обещал».
«Тс!» — зашипел на Ченду весь класс.
Дело в том, что Мирослава рассказывала нам о рождественских обычаях и пообещала, если мы будем себя прилично вести, всю предрождественскую неделю не вызывать нас к доске.
«Пулемет — не подходящий подарок», — покачала она головой.
«А вот мне положат под елочку научный словарь», — заявил Богоушек.
«Это уже лучше, — обрадовалась учительница. — Дорогие мои, в знании сила».
«Ха-ха, — тихо засмеялся Мирек, — это у Драбицы здорово получилось! Хотел бы я после Рождества посмотреть, какая у Богоушека будет сила».
«А самое интересное, — размечталась учительница, — рождественские обычаи. Кто льет свинец, кто бросает туфельку, кто пускает по воде скорлупки. А елочки! Кто из вас помогает наряжать елку?»
«Я! — блаженно засопел Алеш и вскочил со скамейки. — Я помогаю бабушке развешивать конфеты и пряники».
Все рассмеялись, а Ченда заметил, что по Алешу это видно. Алеш обиделся и прошипел, что собирался пригласить нас к себе, потому что бабушка купила три набора шоколадных фигурок для елки, но елку достала маленькую, так что мы могли бы съесть лишний шоколад, но раз мы такие негодяи, Алеш все съест один. Но мы быстро его успокоили.
«Вот те на, — удивился Мирек, — ты что, станешь обижаться из-за такой глупости?»
Алеш ответил, что толщина ему не помеха, толстыми были очень многие знаменитые люди, просто ему надоела вся эта трепотня.
Ченда сказал, что Алеш знает ведь, о чем мы говорим, ничего дурного мы в виду не имели.
«Ну хорошо, тогда приходите после обеда к нам», — благосклонно разрешил Алеш.
Мы обрадовались и стали с нетерпением ждать.
Открыла нам бабушка, она была очень приветлива.
«Ага, это вы, — сказала она, — весьма приятно. Только переобуйтесь, на улице грязно».
Мы все равно разулись бы в прихожей, бабушка могла нам этого и не говорить, но она любит показать свою строгость.
Бабушка попросила вести себя прилично, она сейчас уходит и вернется поздно, так как идет в хоровое общество «Горн» петь какую-то рождественскую колядку.
«Рождество, — заявила бабушка уже в дверях, — праздник покоя и мира. Поэтому ничего тут не разбейте, играйте тихо или лейте свинец. Впрочем, не уверена, что вы знаете этот рождественский обычай», — добавила она, уходя, и мы с облегчением услышали, как она спускается по лестнице.
Сами понимаете, нет ничего проще, как съесть два шоколадных набора. Особенно если вас четверо. Мы ели молча и сосредоточенно, только Алеш время от времени сопел, потому что обгонял нас.
«Ну, вот и все», — сказал Ченда, схватив последнюю шоколадку — лиловую лягушку.
«Ага, — согласился Мирек. — Тогда, может, мы пойдем?»
«Куда?» — коротко спросил я, потому что сидел напротив окна и видел, что на улице начинается дождь.
«В самом деле, — отозвался Алеш, — куда вам идти? Давайте займемся чем-нибудь».
«А чем? — поинтересовался Мирек — Будем петь колядки или лить свинец, да?»
«Вы с этими рождественскими обычаями, того и гляди, свихнетесь», — усмехнулся Ченда.
«Давайте бросать ботинок, — предложил я здраво, — это ведь тоже рождественский обычай, так, по крайней мере, утверждала учительница».
«Я не очень уверен, что бросаться ботинками — это рождественский обычай», — задумчиво произнес Алеш.
