счастью, было забыто, что мне следует несколько дней взывать дома к совести.
Я скрылся у себя в комнате и продолжал писать письмо Руженке, которое кончил фразой, что усердно придумываю кличку для нашей собаки, потом заклеил конверт и пошел спать.
Утром по дороге в школу я бросил его в почтовый ящик, а после обеда мы отправились в Трою на собачью площадку. Алеш гордо вел нашего гибрида на веревке — на ошейник мы пока не сумели наскрести денег.
Если вы не знаете, как идти в Трою на собачью площадку, то вот как: сначала до Стромовки, вдоль забора парка культуры и отдыха, а потом через мост, вправо от которого находится ипподром, а слева, не доходя перевоза в зоопарк, — собачья площадка. Таким путем мы на нее и пришли.
— Вот это да, — сказал Мирек.
На площадке виднелись разные сооружения и было полно народу с немецкими овчарками. Наш гибрид, радостно залаяв, натянул веревку, на которой держал его Алеш.
— Овчарки — умные собаки, — восхитился Ченда. — Посмотрите, чего только они не умеют!
Они много чего умели, но Алеш обиделся за нашего барбоса:
— Он тоже с этим справится. И еще лучше. Вот увидите.
Мы проскользнули через вход, где на нас, к счастью, никто не обратил внимания, и начали осматриваться — как надо учить собак.
— Хорошо, если она перепрыгнет через вон тот барьер, — предложил Ченда, — для начала это было бы не плохо.
— Нет, — возразил Мирек, — дрессировка должна иметь систему. Посмотрите, как учат овчарок команде «к ноге». С этого и следовало бы начать.
— Обрати внимание, — усмехнулся Алеш, — каждую собаку учит один человек.
— Не спорьте, — сказал я, — здесь масса возможностей для тренировки, и каждый из нас может что- нибудь попробовать.
— Как бы только собака от этого не спятила, — пожал плечами Алеш и сказал нашему гибриду: — Сидеть!
И собака села.
— Лежать!
И собака легла.
— Так что начальную дрессуру пропускаем, — обрадовался я, — теперь моя очередь, Алеш. Мы пойдем к препятствиям.
— Спокойно, — сказал Алеш и передал мне веревку.
Ребята остались стоять на краю площадки, а я с псом двинулся к препятствиям. По дороге я говорил ему всякие приятности, чтоб ему в душу запало, как я люблю собак. У первого барьера находились две овчарки — хозяева готовили их к прыжку. Овчарки сидели, я тоже приказал нашему гибриду:
— Сидеть!
Приказал дважды, но команда успеха не имела.
— Это твоя собака? — спросил мальчик, который тренировал овчарку, он был значительно старше меня — примерно как Роман, Чендин брат.
Но у нашего барбоса, видать, вместо души был один желудок, который Алеш прекрасно снабжал продовольствием. Поскольку пес меня не послушался, я переспросил мальчика:
— Что ты сказал?
— Твоя ли это собака и как ее зовут, — ответил мальчик. — Почему она тебя не слушается?
— Собака бабушкина, — отрезал я, — а зовут ее Султан!
— Понятно, — кивнул мальчик. — А вам не говорили, что у собаки должен быть номерок и ошейник? Она кто, сенбернар или бульдог?
Я понял, что мальчик меня разыгрывает, и хотел ему ответить резкостью, например: «Лучше следи за своей собакой…» — но в эту минуту к нам подошел мужчина:
— Вы как сюда попали?
— Обыкновенно, — показал я на выход, — через эти ворота.
— Так живо убирайтесь тем же путем.
Человек этот так размахивал руками, что мы с ребятами сразу поняли — наши дела плохи, и предпочли поспешно отступить.
— Я так и думал, что здесь только для членов кинематографического общества, — буркнул Ченда.
— Кинологического, — мрачно поправил его Мирек.
— Ну, не беда, — примирительно сказал Алеш, — мы не зря сходили, теперь знаем, как дрессировать собак, и можем дрессировать сами, и барьеры для пса тоже сделаем. Знаете, сколько досок возле «Барахолки»?
— Факт!
Мы сразу повеселели и стали наблюдать, как наш гибрид пьет из реки, протекающей по Голешовицам. И тут, глядя на Влтаву, на Алеша, который всем нам принес лимонад, потому что мы сидели в ресторане «У переправы», Мирек вспомнил:
— А как мы его назовем?
Может, то была случайность, и все-таки мне кажется, ребята не случайно повернулись ко мне.
— Назовем его Собака, по фамилии Голешовицкая, — сказал я. — Нам ведь предстоит пережить вместе еще много несправедливостей и…
— Развлечений, — добавил Алеш.
И Собака Голешовицкая, вся мокрая, примчалась к нашему столику, отряхнулась, всех нас обрызгав, как и положено при торжестве крещения, и как будто все поняла, хотя это и не так, ведь она находилась внизу на набережной и не могла нас слышать. Но тем не менее она пролаяла: «Гав! Гав!», что означало: кончай дебаты, и так всем все ясно. И действительно, нам всем все было ясно.
16. КАК ПЛЫЛИ ТУЧИ
Когда у тебя все в порядке, не мешает превентивно, то есть заранее, поскорее надавать себе оплеух: не думай, будто все, что тебе нравится, и все хорошее продлится вечно.
Мы, к сожалению, так именно и считали: радовались, что у нас есть «Барахолка» и Собака Голешовицкая, которую мы пытались дрессировать.
Чудесное послеобеденное время, в школе и дома все в порядке… Надо быть сумасшедшим, чтобы не насторожиться.
— Боржик, — сказал Мирек, — ты называешь это барьером?
Для дрессировки Собаки Голешовицкой я пытался соорудить барьер средней высоты, и стоило Миреку на меня ополчиться, к нему тут же присоединились Ченда с Алешем.
— Разве можно, чтоб из него торчали гвозди?
— Да пес раздерет себе шкуру, неси его потом к этому…
— Вегетаринару, — сказал Ченда.
— Неправильно! — возразил Мирек. — Ты путаешь иностранные слова. Человек, которого ты имеешь в виду, питается овощами, а не ухаживает за животными. Собак водят к ветеринару.
— Если бы она поранилась, — возмутился Алеш, — ее следовало бы отнести к доктору.
Ребята с блаженным видом развалились на бревнах возле клуба, наблюдая, как я бьюсь над барьером, и в конце концов меня это разозлило.
— Знаете что? Делайте барьер сами!
— Что ты волнуешься? — удивился Ченда. — Я тебя не понимаю, мы же советуем только хорошее.
