ящиках.
«Оттуда выгребай сам», — ухмыльнулся Ченда, и Мирек сразу же его спросил, не знает ли он, Ченда, что-нибудь получше.
Ченда промолчал.
«Мне не повезло, — вздохнул Алеш. — Я отыскал груду бумаги, но какой-то парень мне помешал».
«Как это?» — заинтересовался Мирек.
«В парке на скамейке сидел парень и читал толстенную газету, — объяснил Алеш. — Ребята, не вру, эта газета, наверное, весит не меньше килограмма. Ну, я подошел к нему и спросил, не отдаст ли он мне газету, раз все равно читает последнюю страницу…»
«Ну и что?» — спросил Мирек.
«Не дал», — грустно сказал Алеш.
«Килограмм!» — захохотал Ченда и удивился, как это бабушка не пошлет Алеша к доктору.
Бабушка Алешем очень гордится, а про нас говорит, что мы его портим, потому что Алеш самый умный и самый послушный из нас.
Подошла моя очередь. Я сказал, что не стоит терять надежду, мой орлиный взор высмотрел добычу — ржавые болты на вокзале.
«Боржик прав, — одобрительно кивнул головой Мирек. — Зачем нам макулатура, когда железо тяжелее и больше весит».
«Ну да, — обрадовался Алеш, — только как эти болты тащить в утиль?»
Ченда уверил нас, что это дело плевое, он привезет из дома коляску своей сестренки.
«Здорово! За дело!» — возликовал Мирек.
Мы приехали с коляской на вокзал и начали грузить болты. Никто не обратил на нас внимания, а весил каждый болт не менее полкило. Мы нагрузили коляску доверху, до самых белых кружавчиков, а Ченда все время прыгал вокруг и просил нас быть поосторожнее, чтобы не поцарапать коляску. До приемного пункта утильсырья, расположенного на холме за нашей школой, нам пришлось толкать коляску вчетвером. Когда мы пересекали трамвайную линию, коляска дребезжала и колесики у нее поскрипывали. Ченда, бледный, как мел, только затыкал уши.
«Что вы привезли!» — вытаращил на нас глаза мужчина, стоявший в приемном пункте у весов, потому что болтов ему не было видно, он видел только совершенно новую детскую коляску, которую мы, страшно кряхтя, толкали к весам.
Мы высыпали болты на весы, мужчина выписал квитанцию и похвалил нас, потому что болты весили шестьдесят килограммов. Потом он спросил, что мы предпочитаем: пять крон или лотерейный билет, ведь за килограмм железа платят восемь геллеров. Мы предпочли деньги, и Алеш, облизнувшись, предложил купить мороженое.
Мы заскочили в кондитерскую, и Ченда получил две порции мороженого — пусть не ревет из-за поцарапанной коляски. И тут Мирек сказал, что шестьдесят килограммов хоть и много, но болтов этих на вокзале завались и мы могли бы заработать на киношку и пойти вечером на комедию с Лорелом и Гарди[3]. Все были согласны, кроме Ченды, который все трясся из-за коляски, но в конце концов удалось его уломать.
Пришлось пообещать, что, кроме кино, ему останется и на эскимо. Так что в результате мы еще трижды возили коляску на приемный пункт. По нашему виду это было заметно. Мы вспотели и перемазались, и пришлось перед киношкой зайти к Миреку умыться. Заметно это было и по коляске — исцарапанной, с разъезжающимися колесиками, поврежденным верхом и кружавчиками.
Зато вечером была потеха. Мы хохотали над тощим Лорелом и толстым Гарди, а Ченда уплетал эскимо.
А в субботу в школе состоялось большое празднество. Первым делом директор сообщил по школьному радио, что запрещает всем ученикам ходить на Бубенский вокзал: какие-то хулиганы, оказывается, украли там болты для шпал; потом директор торжественно назвал лучший класс по сбору утильсырья — наш класс, а лучшие в классе сборщики — мы четверо. Каждый собрал по пятьдесят килограммов.
Мирослава Драбкова растроганно поблагодарила нас и сказала, что она рада — мы не обманули ее ожиданий.
Это было большое празднество, и сам директор вручил нам красный флажок. Все здорово радовались, кроме Ченды. Он получил дома изрядную взбучку из-за коляски, и ему запретили неделю выходить на улицу и месяц ходить в кино.
Пока я рассказывал историю с утильсырьем, мы с Руженкой дважды обошли квартал. Я поинтересовался — ничего себе история? Она согласно кивнула, а потом спросила, хотел бы я иметь тайну, потому что ее тайна — то, где она живет.
Я сказал, что у меня есть куча тайн, но я не против заиметь еще одну.
— Отлично! — обрадовалась Руженка. — Что, если завтра нам пойти в кино?
— Запросто! Но какая в том тайна?
— Такая, что об этом будешь знать только ты, а ребятам ничего не говори. Согласен?
Я был согласен.
— Тогда расстанемся на углу, и дай мне честное слово, что не пойдешь за мной следом.
Я дал честное слово, хотя как раз собирался пойти за Руженкой, только она, наверно, читала мои мысли и таким образом связала меня честным словом.
— Обещай три минуты простоять с закрытыми глазами.
Я обещал и принялся считать до ста восьмидесяти, а когда окончил счет, Руженки и след простыл, и я пошел домой.
— Что это у нашего парня такой глуповатый вид? — удивился отец.
— Может, у него есть тайна? — пошутила мама. — Может, он влюбился?
Я сделал вид, что разозлился — ничего я не влюбился, а родители смеялись, думая, что их догадка верна. Но это не так, хотя они и правы в том, что у меня есть тайна, даже две. Первая — завтра я пойду с Руженкой в киношку, а вторая — мне необходимо выяснить, где она живет.
3. КАК Я ПРОБИРАЛСЯ В «ГЛАЗ»
Учительница иногда объясняет нам иностранные или трудные слова, и тем самым мы расширяем свой кругозор, как говорит мама, которая уважает Мирославу Драбкову, потому что учительница умнее всех в нашем классе.
Некоторые слова, конечно, страшно трудные, и по ним пока еще сложно понять, что изменится, если мы приобретем жизненный опыт, повзрослеем и будем больше слушать учительницу. Все это как-то взаимосвязано, как — я сам не знаю, но так уверяют родители и учителя, так что за всю ахинею, которую я здесь излагаю, ответственность несу не я, а они.
Как-то раз мы решили пойти на фильм, на который дети не допускаются. Про фильм рассказал Ченда. Его старший брат Роман, посмотрев фильм, заявил, что он просто великолепный. Вот мы и договорились, что надо быть дураками, чтобы лишить себя такого великолепия.
«Конечно, — изрек Мирек, — проблема заключается в том, как нам попасть в кино, разве что на ходулях».
«На ходулях сразу видно, — возразил Алеш. — К тому же, представь себе, что у входа в кинотеатр начинается давка, тебя кто-нибудь толкает, ты теряешь равновесие и грохаешься».
«Ходули — это не то, — согласился я, — лучше бороду приклеить».
«Вот тогда тебя точно никто не узнает», — усмехнулся Мирек.
