Дина Мартина, Марио Ланца, а когда объявился Паваротти, то и его. Только Паваротти.
– Ты, значит, любишь оперу? – спросил Павлик.
Денафриа пожал плечами:
– Да мне, в общем-то, все равно. Некоторые арии довольно красивые. Но я предпочитаю Синатру.
Павлик затянулся сигаретой.
– Мой бывший напарник сейчас как раз проходит оперную фазу. Странный он малый. Обожал фильмы про чернокожих, а сейчас вот переключился на оперу.
– А потом что было? – спросил Денафриа.
– А? Что?
– Кем ты захотел стать потом? После барабанщика в рок-группе.
– А, – вспомнил Павлик. – Бабником. Мне казалось, что служба в полиции – верная дорога к моей мечте.
Денафриа покачал головой направо и налево, растягивая мышцы шеи.
– Ну и что?
– Нашел я себе даму сердца. – Павлик поднял вверх палец. – Мою единственную. Вторую половинку. С ней я хотел провести весь остаток своих дней. Мы поженились, а через несколько лет она меня бросила. Помнишь, я тебе о ней рассказывал. Миссис Павлик, единственная и неповторимая. Того, что будет дальше, я не предусмотрел.
Денафриа тоже закурил.
– Я довольно долго хотел стать бейсболистом, – сказал он. – В старших классах я неплохо играл. Меня даже приглашали в несколько команд высшей лиги. В «Ред Сокс», «Храбрецы» и «Тигры». Но потом я тоже встретил свою единственную. И кто-то предложил мне сдать экзамен в полицейскую академию, и не успел я опомниться, как оказался женатым человеком – с материальной точки зрения я мог себе это позволить.
– А что же Том Уэйтс? – спросил Павлик.
Денафриа смешался:
– Что?
– Том Уэйтс, – повторил Павлик. – По-моему, он один из самых талантливых парней на свете. Ему лучше всех удаются жалостные песни и баллады о любви – не только о любви, о чем угодно. А голос у него такой – до самого сердца пробирает. Понимаешь, о чем я?
Захмелевший Денафриа потерял нить разговора и прищурился. Видя, что Павлик молчит, он сказал:
– Потом родился Винсент. И я жил просто замечательно.
– Я попытался сменить тему, – пояснил Павлик.
– Я все помню. Значит, ты попробовал петь блюзы? – спросил Денафриа.
Павлик отпил еще глоток.
– Да ладно тебе. Продолжай хныкать.
Денафриа сделал глубокую затяжку.
– Спасибо, – сказал он, выдыхая дым.
Павлик молча поднял стакан.
После ухода Павлика Денафриа принялся пить виски прямо из бутылки. Перед глазами у него все двоилось. Комната еще не начала вращаться, но он понял: скоро его начнет тошнить. Головная боль уже подступала. Когда зазвонил телефон, Денафриа не сразу удалось найти трубку.
– Алло! – закричал он.
– Джон? – спросил женский голос.
– Алло! – повторил Денафриа.
– Джон, это ты? – снова спросила женщина.
Прошло несколько секунд, прежде чем он опомнился.
– Джоди? – узнал он наконец.
– С тобой все в порядке? Чем ты там занимаешься? Пьешь, что ли? – продолжала его бывшая жена.
– Да, – признался он. – Да, Джоди, я пью.
– Почему?
Денафриа закашлялся.
– Хочу напиться.
– Мне не нравится, что ты за мной следишь, – сказала его жена.
Денафриа сначала ничего не ответил.
– Джон!
– Что?
– Я не хочу, чтобы ты за мной следил. Я знаю, это был ты. Когда ты промчался мимо, я тебя заметила. Так нечестно!
– Я люблю тебя, Джоди!
– Знаю, Джон.
– Ты моя жена.
– Ну да.
– Я по тебе соскучился.
– Знаю, но мы живем раздельно.
Денафриа кашлянул.
– Чего?
– Мы разъехались, – сказала жена. – И ты не имеешь права вмешиваться в мою жизнь.
– Джоди, я в самом деле напился.
– Слышу.
Денафриа снова кашлянул.
– Чего?
– Ты вообще как?
– Нормально… я в порядке.
– Может, ляжешь, проспишься?
– Л-лягу.
– Я перезвоню утром.
– П-перезвонишь?
– Да.
– Обещаешь?
– Да, обещаю.
– Ладно.
– Спокойной ночи.
– Я люблю тебя.
– Спокойной ночи, Джон.
– Да, хорошо.
Повесив трубку, он залпом допил из бутылки остатки виски. Проглотил, рыгнул, наклонился вперед – и его вырвало прямо на ковер в гостиной.
Элиш растянулась на полу. Собачка Наташа спала рядом, на подушке. Элиш только что пробежала десять километров. Волосы у нее были влажными от пота.
Павлик стоял на пороге с пакетом китайской еды и дурацкой улыбкой на лице. Когда Элиш села и сделала наклон вперед, к коленям, он только глаза вытаращил.
– Разогреваешься или остываешь? – спросил он.
– Если себя имеешь в виду, милый, тебе не мешает согреться. – Элиш согнулась в поясе, наклонилась вперед, несколько секунд посидела в такой позе и снова легла.
Павлик отнес еду на кухню. По пути он несколько раз спотыкался, а на пороге ударился о дверной
