– Посмотри, как у меня опухла нога. – Она приподняла подол кимоно, с силой надавила пальцем на голень и отвела руку в сторону. На ноге осталась глубокая ямка. – Видишь? – внимательно посмотрев на дочь, спросила Томо. Глаза ее, обведенные темными кругами, немного покраснели.
– Ой, какой отек! – воскликнула Эцуко и, нахмурившись, стала разглядывать ужасную белую впадину.
Судя по всему, у матери проблемы с почками, решила Эцуко. Она была потрясена. Мать вела себя непривычно, а это пугало. Она сделала то, что раньше никогда бы себе не позволила: обнажила перед дочерью ногу. Прежде такого не случалось. Эцуко с тревогой подняла глаза на Томо. Она не узнавала свою мать: перед ней сидела женщина, которая, казалось, отбросила в сторону все то, что когда-то для нее было важным.
– Пожалуй, стоит пригласить к вам врача как можно скорее. Матушка, хотите, я поговорю с отцом об этом?
– Да… Да, будет хорошо, если ты это сделаешь. – Томо опустила голову. – Только я не хочу, чтобы он решил, будто я сама попросила тебя об этом.
– Ну что вы, матушка! Разве можно волноваться о таких пустяках?
– Приходится. Видишь ли, ты у меня разумная девочка, а в этом доме жизнь выстраивается не по законам логики.
– Да, может быть, но все зависит от сути проблемы. Я уверена, в такой ситуации даже отец будет вести себя разумно. Матушка, может быть, вы хотите, чтобы я обратилась за помощью к мужу?
– О да, если это возможно! Я думаю, так будет лучше. Но ведь твой супруг очень занят, насколько я понимаю? Он, наверное, не скоро сможет выкроить свободную минутку…
– Если это необходимо, я попрошу его приехать завтра. Он скажет отцу, что его беспокоит ваш болезненный вид, и попросит своего друга, врача из университетской больницы, осмотреть вас.
– Думаю, я и сама смогу сходить к нему на прием в больницу. Зачем лишние хлопоты, зачем ему приезжать сюда?
– Нет, матушка, так не пойдет. Как только вы стали жаловаться на тяжесть в ногах, я сразу же посоветовала вам обследоваться у хорошего специалиста, помните? Ничего не поделаешь, надо лечиться, и все будет хорошо.
– Да, конечно. Я уверена, у меня нет ничего серьезного, – нарочито беспечным голосом проговорила Томо, стараясь скрыть свою озабоченность. Но внезапно она переменилась в лице. Казалось, перед ней разверзлась черная бездонная пропасть. – Эцуко, милая… Хочу еще кое о чем попросить тебя. Я очень надеюсь, что ты сделаешь это для меня…
– Матушка, я вас внимательно слушаю. Что вы мне хотели сказать?
– Эцуко, мне неприятно об этом говорить… Но предположим, врач обследует меня, и выяснится, что у меня неизлечимая болезнь…
– Мама, не говорите глупостей!
– Нет-нет, не спеши, я просто размышляю вслух. Так вот, предположим… Не секрет, что рано или поздно мы все умрем. Нет ничего страшного в том, что мы иногда задумываемся о своем конце. Так вот, если окажется, что я безнадежно больна, врач, скорее всего, не захочет сообщить мне печальный диагноз. И в доме все тоже будут скрывать от меня правду. Именно это меня и беспокоит. Если мне суждено умереть от неизлечимой болезни, я бы хотела быть к этому готова, я хотела бы все знать точно. Видишь ли, есть ряд очень важных дел, которые я обязана завершить до своей смерти. Жалея меня, вы будете скрывать от меня правду, говорить обнадеживающие слова, и я не успею сделать то, что должна. Если все так и случится, я вам этого никогда не прощу. Эцуко, ты моя дочь. И я надеюсь, ты лучше всех остальных понимаешь меня. Только с тобой и твоим мужем я могу быть предельно искренней, только вам я могу довериться… Ты ведь сделаешь то, о чем я тебя прошу, правда? Помни, я рассчитываю на тебя!
Томо говорила ровным, бесстрастным тоном, словно речь шла о чем-то несущественном. Эцуко сидела, едва живая от волнения. Ей казалось, что на нее навалилась неимоверная тяжесть и придавила к земле. Страх закрался ей в душу. Мать была странно спокойной, будто заглянула в будущее, ясно увидела смерть и смирилась со своей участью.
– Хорошо. Но я уверена, что мы зря волнуемся, – сказала Эцуко и заставила себя улыбнуться.
Томо в ответ изобразила точно такую же широкую улыбку.
– Ну, думаю, мы все с тобой обсудили. Теперь можно спуститься вниз и присоединиться к остальным. Нам не стоит больше задерживаться: Сугэ, как всегда, сделает неправильные выводы. – Она оперлась ладонями на колени и с трудом поднялась. Сделала несколько шагов, обернулась к дочери и тихо сказала: – И все-таки он взял надо мной верх… Твой отец восторжествовал надо мной…
Эцуко не сразу поняла, о чем говорит мать.
Вечером, после отъезда дочери и внучки, Томо сразу легла в постель, пожаловавшись, что ее знобит. Утром она не смогла встать.
Муж Эцуко заехал навестить родственников. Заглянув к теще, он решительно прошел в комнату Юкитомо.
– Отец, матушка себя неважно чувствует. Позвольте, я приглашу к ней хорошего врача. Это мой друг, доктор Инэдзава. Чем раньше он ее осмотрит, тем будет лучше.
Мужчины играли в го. Синохара держался спокойно, раскованно, ничем не выдавая своей озабоченности. Юкитомо кивнул:
– Томо гордится своим хорошим здоровьем. От врачей она бежит, как от чумы. Так что, Синохара, вам придется самому поговорить с ней и убедить ее в необходимости показаться врачу. Я буду очень рад, если доктор Инэдзава придет к нам и осмотрит ее.
Синохара понял, что добился своего.
Накануне Юкитомо обратил внимание на то, что жена рано удалилась в свою комнату. Он припомнил, что она действительно плохо выглядела. Сугэ тоже тревожилась и не стала скрывать от хозяина, в каком ужасном состоянии была Томо, когда пару дней назад в метель пешком добралась до дома. Юкитомо ясно представил себе, как Томо скорчилась на полу прихожей, изможденная, продрогшая до костей, запорошенная снегом…
Доктор Инэдзава, бывший одноклассник и близкий друг Синохары, был светилом в области медицины. Как только стало известно, что врач приедет и проконсультирует Томо, постель больной хозяйки была перенесена в одну из лучших комнат. Юкитомо заказал в самом дорогом магазине Нихонбаси шелковое постельное белье.
«Столько шума, суеты, как бы чего не вышло», – с суеверным ужасом говорили друг другу слуги в доме.
Их страхи оправдались. Диагноз доктора Инэдзавы был однозначен: острая уремия[54]. Медицина в таких случаях беспомощна. Томо была обречена. Ей оставалось жить не больше месяца.
– Бедная, она чувствовала это. Знала, что умрет, – зарыдала Эцуко, услышав от доктора Инэдзавы страшный приговор. Она привыкла видеть мать здоровой и сильной. Казалось, ничто не может ее сломить. Последний разговор с Томо оставил в душе Эцуко тяжелый осадок. Она тогда постаралась не думать о плохом. Но выяснилось, что нечто страшное, неумолимое, от чего она пыталась отмахнуться, уже давно пожирало тело матери. – Как ты думаешь, когда мы сообщим отцу диагноз, стоит ли передавать ему просьбу матушки? – спросила Эцуко мужа.
– Обязательно. Дело серьезное, он должен быть в курсе.
– Матушка… Она ведь на двенадцать лет младше отца… Это она должна была еще пожить на этом свете, порадоваться солнцу! – Слезы брызнули из глаз Эцуко.
Томо всю жизнь была строгой, суровой и требовательной наставницей, свою нежную любовь к дочери она прятала глубоко внутри. Но от матери исходила незримая сила, которая дарила Эцуко ощущение защищенности и удивительного покоя. Мысль о том, что она навсегда этого лишится, наполнила Эцуко безысходной печалью.
Эцуко и ее супруг объяснили Юкитомо, что Томо неизлечимо больна и что она просила не скрывать от нее диагноз.
Господин Сиракава кивнул и обронил:
