Записки сельского священника

Если проявляются общие человеческие слабости в судах епископских, то на беспристрастный суд прихожан и земства мы совершенно не полагаемся.

Мне, как приходскому священнику и благочинному, хорошо известно, что, как ни пьянствуй, как ни безобразничай священник или причетник, прихожане никогда не будут просить об удалении их, если только они не имеют личных неприятностей с кем-нибудь из влиятельных лиц. При следствиях, прихожане о пьяницах всегда дают хорошие отзывы. Епископ поэтому не только может, но обязан удалить такое лицо, как вредно влияющее на приход. Что делать, если священник будет потворствовать сектантам, сам впадёт в раскол, ересь? Прихожане-сектанты за такого готовы всегда положить свои головы. Неужто так и оставить его в приходе навсегда, если прихожане не изъявят «согласия» на его удаление? Нет, епископ обязан удалить его и предать суду. Так всегда и поступала православная церковь: так судимы были Арий и многое множество ему подобных. Низкопоклонничеством, подличаньем и происками пред людьми, считающими себя интеллигентными, и пятериком вёдр водки пред крестьянами, расположение и защиту в приходе может всегда найти и всякий, кто на это способен, и быть в то же время отъявленным негодяем и служить ко вреду церкви. Между тем, вредных для дела людей не терпят ни на какой должности. Рассказанные мною сейчас решения земских собраний и приговоры крестьянских сходов служат, кажется, достаточным тому доказательством. Для большей же доказательности того, что церковно-приходской суд не может считаться судом беспристрастным и справедливым, я сделаю небольшую выдержку из «Саратовских Епархиальных Ведомостей» (1880 г. № 28) о суде, из практики раскольников:

«Недавно был в Дубовке (Сарат. губ.) известный защитник австрийского священства, секретарь хвалынского епископа (Сарат. губ.) Амвросия, Н. П. Маслов, с благочинным, для суда над Дубовским попом Павлом, по возведённым на него винам, — что одному богачу не вынимал частей из просфоры, поданной им, что одного отлучил своею властью от церкви, что некоторым жёнам назначал непосильные епитимии, — в роде 1000 поклонов до земли в сутки и под., что он корыстолюбив, и др. вины. 1-го июня был собор по этому случаю; некоторые богачи совсем было заклевали попа; но хитрый гусляк умел склонить на свою сторону некоторых богатых купчих; и одна из них, баба бойкая, явившись на собор, распудила всех поповский обвинителей, расконфузила их и, как искусный адвокат, довела дело до счастливого результата: попа не только не осудили, не лишили места, но не осмелились и хульна суда нанести ему, и поп в восторге, благодаря К. Т. Один из бывших на соборе вынужден был публично выразиться в присутствии православных: какие мы дураки-то! Руководимся в делах веры таким священством, которое всегда готово, по необходимости, склоняться даже пред одной богатой бабой!»

Уж не таков ли должен быть суд и в православной нашей церкви? Нет, нам нужна не защита прихожан, нам нужно, чтобы нас признали людьми со всеми человеческими правами!...

Что суд всегда принадлежал епископам, каждый может видеть это, между прочим, из истории церкви Курца (24 стран. 5 строка). Для большей убедительности я нарочно выставляю светского писателя. Об адвокатуре со стороны прихожан нет ни слова.

«Когда священники принадлежали к составу общества и избирались им, священник оставался полноправным членом общины, участвовал во всех её делах и, как человек грамотный в своей пастве и поэтому уже пользовался её уважением; община заботилась о достаточном его содержании, как священника, и считала своею обязанностью защищать его, как своего члена...»

Почему бы не подтвердить сказанного историческими указаниями: когда и где всё это так было? У нас так говорят, обыкновенно, раскольники: «креститься подобает двумя перстами, так учат св. апостолы». Апостолы нигде не говорят ни о двуперстии, ни о троеперстии, говорят им! — «Так написано в старых книгах». Один вздор написал, а другой на слово верит.

Если община у нас на Руси защищала своих священников, то где же она была, когда архиереи попов пороли плетьми, сажали на цепь и пр. и пр.? Надеюсь, что никто фактов этих опровергать не будет. А между тем семинарий тогда не было. Сделалось ли бы так, как воображают некоторые, мы возьмём в образец сельских волостных старшин. Старшина есть начальник волости и избирается «общиной» — волостью. При учреждении волостей, конечно, предполагалось, что народу дана свобода действий, — ближайшего начальника крестьяне избирать будут из себя самих, человека из той же «общины» и во всё время службы состоящего в той же общине, — именно так, как желает хроникёр выбирать священников. Предполагалось, конечно, также, что будут избираемы люди и по умственному, и по нравственному состоянию стоящие выше других и будут употреблять все силы о благосостоянии общества; но так ли вышло? В старшины попадает или выжига, или богатый мужик, — старшин только два сорта, в этом поверьте нам. О нравственных и умственных достоинствах не бывает и речи. Я однажды, вскоре по закрытии окружных правлений, спрашиваю крестьянина: ну, что, теперь окружных начальников у вас нет, управляетесь своим братом-крестьянином же; конечно, лучше стало? «Нет, батюшка, много хуже: те брали сотнями, а наш-то брат и сотни-то берёт, да и двугривенным не брезгует». Кроме взяток, пред нашими глазами беспрестанно как издеваются, как бессовестно они ведут себя перед крестьянами! Например, съехались крестьяне на волостной сход, старшина видит это, и отправляется удить рыбу. К обеду воротится домой, не торопясь пообедает и ляжет спать. Ему и горя мало, что его ждут 100 человек. Выспится и часа полтора просидит за чаем. И мужики голодны, и лошади поморились, но он и знать этого не хочет, тогда как де́ла всего на полчаса. Знай-де нас, что мы начальство! Смешно, иногда, смотреть на чванство департаментского чиновника, приехавшего в деревню ревизором; но начальник-мужик, — это из свиней свинья!

Таковы были бы и избираемые «общиной» священники, и точно такое же отношение они имели бы к приходам.

Заботится ли общество об обеспечении в содержании избранного ими старшины? Ни мало. Он заботится сам о себе: соберутся с крестьян деньги, возьмёт с писарем своё жалованье, а казённое останется в недоимках; при каждом удобном случае сдерёт и с правого, и с виноватого, — и всё тут. «Считает ли общество своею обязанностью защищать его?» Попался в беду — и идёт под суд, а избиратели его хохочат. Так было бы и с выбранным священником. Таким образом всё, что говорят об общине, о выборе, о защите и проч., — есть чистейшая утопия.

«Поставленное таким образом духовенство быстро изменит свой вид».

В этом мы совершенно согласны. Но к лучшему ли для веры и нравственности? Берут при этом одну сторону, — материальную, но наш вопрос шире.

«Духовное звание не будет никого пугать и в него охотно будут поступать лица всех сословий».

Согласны мы и с этим. Так как от священника будут требовать таких познаний и нравственности, как от сельского писаря и кондуктора железных дорог, то, конечно, все, не имеющие определённых занятий, бросятся туда; а за 3–5 вёдер водки крестьяне, зачастую, примут кого угодно.

«Реформы в духовенстве невозможны, пока духовенство существует в виде касты и такою же кастою будут оставаться духовные школы, состоя исключительно из детей духовного звания».

Ни духовенство само и ни школы его ничего кастового не составляют. Идите к нам и вы сами, и дети ваши, мы просили вас уже не раз. А это показывает, что касты мы не составляем; специальные же школы необходимы. Но о каких реформах говорят нам, что они «невозможны»? Если о религиозных, то они, действительно, при специальных школах, «невозможны»; прочие же возможны совершенно все, потому что мы не глупее других, поймём всё хорошее и усвоим.

По случаю исключения смоленским епископом Иоанном половины учеников, составитель рассматриваемой нами статьи говорит: «это яснее всего показывает, что у духовных школ нет хозяина, поэтому она бесправна и беззащитна».

Исключение Иоанном половины учеников, — факт грустный в высшей степени, — это правда. Подобное этому было и у нас при Афанасии (Дроздове) в 1847 году. Но отчего столько застрелилось, в последнее время, гимназистов, отчего столько и гимназистов, и студентов сослано в Сибирь и пропало без вести, не от того ли, что «хозяев» слишком уж много? Вышло, что у семи нянек дитя без глаз. Которое из двух зол лучше?

«Поэтому самое лучшее, что можно сделать с семинариями, — закрыть их, потому что они дают плохих пастырей».

Неправда. Выходят из семинарии пастыри и «плохие», но больше хороших. Руководствуясь предлагаемым правилом, потребовалось бы закрыть все учебные заведения, без исключения, потому что во