Глава 3 НЕЗРЕЛЫЕ СЛИВЫ
Дом Сиракава стоял на вершине холма, а на западном его склоне, на полпути к вершине, когда-то была терраса, буйно заросшая сорняками. Сиракава купил этот дом у иностранного дипломата вскоре после японо-китайской войны. Въехав в усадьбу, он сразу же засадил пустошь саженцами фруктовых деревьев. Там были персики, мушмула, китайская слива, хурма… Сиракава считал, что обилие зелени оживляет пейзаж. За прошедшие годы саженцы превратились в большие деревья, и полудикий сад стал идеальной площадкой для игр всё прибавлявшихся внуков. Дети с раннего лета и до осени резвились в густых зарослях, карабкались на деревья, лакомились плодами.
Сиракава родился в семье незнатного самурая из клана Хосокава. Его отец ухаживал за плантацией восковых деревьев, обеспечивавших доходы всего клана. С раннего детства Сиракаве было любопытно, как добывается растительный воск. Возможно, поэтому ему были интересны и другие деревья, особенно плодоносящие, почему-то ассоциировавшиеся у него с богатством. В годы службы в префектуре Фукусима Сиракава превратил небольшой клочок земли за домом в пышный сад, где высаживал какие-то новомодные саженцы с запада, которые брал на опытной станции — европейские сорта вишен, яблонь, — и потом с восторгом следил, как в саду зреют, наливаются соками огромные черешни и ярко-алые яблоки.
Теперь, когда ему перевалило за шестьдесят, Сиракава по-прежнему испытывал ни с чем не сравнимое наслаждение от жизни в огромной усадьбе, где плодоносили деревья.
Больше всего в саду было терносливы. Сливам не давали дозреть до спелой желтизны и стряхивали ещё зелёными, тугими. Зелёные плоды мариновали в больших бочках, потом раскладывали по горшкам, к каждому горшку прикрепляли бумажку с годом урожая. Маринованными сливами одаривали всех многочисленных родственников, и всё равно на полках во множестве стояли кувшины урожаев предыдущих лет; сливы в горшках с течением времени начинали бродить, вызревать, как вино, обретая особую мягкость и изысканную сладость. Каждое утро Сиракаве на столик для еды ставили кувшин со сливами на завтрак — они считались полезными для здоровья.
Когда майские дожди временно прекратились и на небе проглянуло солнце, Сиракава решил, что пришла пора собирать урожай. Была как раз суббота, поэтому Такао, уже ходивший в начальную школу, носился по саду вместе со сводными младшими братьями Кадзуя и Томоя, помогая Суге pi служанкам трясти деревья и подносить корзины для слив. Сквозь зелёные кроны деревьев пробивались солнечные лучи, рассыпаясь по земле золотыми бликами.
В развилке ветвей самой большой терносливы стоял молодой человек. Снизу были видны только худые ноги, лицо скрывала густая листва.
— Конно-сан! Что, ещё много? Сколько же слив на этом дереве!.. — воскликнула Суга, пытаясь разглядеть хоть что-то в зелени раскачивающихся ветвей. Тёплое фланелевое кимоно в тёмно-синюю полоску мягко облегало её фигурку. Из листвы выглянуло худое лицо, блеснули очки в серебряной оправе.
— Нужно ещё потрясти! Пожалуй, ещё наберётся! — тонкие губы Конно раздвинулись в улыбке, обнажив белоснежные зубы.
— Да хватит уже! Мы и так набрали довольно! Нельзя же есть круглый год одни маринованные сливы!..
— Конно! Да спускайся же, хватит! Пойдём лучше играть в мяч на лужайку! — крикнул Такао.
— И верно, довольно, Конно-сан! — подхватил Кадзуя. — Уже надоело собирать эти сливы… Спускайтесь!
Разница в обращении детей к работнику чувствовалась мгновенно. Старший, Такао, вырос в большом доме с дедушкой и бабушкой, а Кадзуя воспитывала на Цунамати мать.
Конно даже не двинулся:
— Спущусь, спущусь, уже скоро. Мальчики, пока поиграйте сами. Если я не соберу все сливы, достанется мне от вашей бабушки! — отозвался он и снова принялся трясти ветви.
Мальчишки ещё постояли под деревом, тщетно взывая к Конно. Но потом сдались.
— Ну ладно, приходи попозже!
— Мы будем на лужайке! — крикнули они и помчались вверх по склону.
— Конно-сан, в самом деле, достаточно! Хватит уже, спуститесь и отдохните. Вы же сами говорили, что вам сегодня ещё готовиться к экзамену…
— Да… Но экзамен начинается только в шесть.
— Вот я и говорю, перед экзаменом лучше отдохнуть, настроиться и спокойно повторить материал, — заметила Суга.
— Не беспокойтесь, всё будет хорошо! — рассмеялся Конно и стал спускаться, переступая с ветки на ветку — затем легко спрыгнул на землю.
— Нобу! Ёси! Отнесите сливы на кухню и хорошенько промойте, — приказала Суга служанкам. Те с усилием подняли корзину и, сгорбившись под её тяжестью, побрели вверх по холму.
— Посмотрите, сколько листьев нападало! Какой свежий запах… — вздохнула Суга, потом взяла в руки метлу и принялась сметать в кучу палые листья.
— Остановитесь, госпожа! Я сам подмету…
— Нет-нет, вам нужно отдохнуть!
— Пустяки. Несколько дней назад вы лежали с мигренью! Хотите, чтобы вам опять стало плохо, госпожа? — Конно выхватил метлу из рук Суги и принялся сгребать листья.
Некоторое время Суга стояла неподвижно, молча глядя в землю, от которой поднимался густой аромат травы, потревоженной резкими движениями Конно, затем тихо сказала, не поднимая глаз:
— Вы опять за своё, Конно-сан… Не нужно называть меня госпожой.
Конно смущённо крякнул и опустил метлу.
— О, простите меня, простите великодушно! Это я по привычке… Как-то само вырвалось. Но ведь вокруг никого нет, так что ничего страшного не случилось!
— Никого, говорите… А потом кто-нибудь непременно напомнит об этом! Мне это очень неприятно…
— Скажут, наверное, что в доме не может быть две госпожи… Кто-то назвал хозяйку китайской императрицей… До чего отвратительная старуха!
— Как вы можете говорить так о нашей хозяйке?! Конно-сан… Она же госпожа!
— В этом доме есть только один хозяин — Сиракава-сан. Меня просто бешенство душит, когда она обращается к вам так фамильярно, будто вы — простая служанка! Все, конечно, величают её «госпожой», но что связывает её с господином? Как ни взгляни, настоящая госпожа здесь — вы! Разве нет?
Суга стояла, опершись рукой о ствол сливы, небрежно двигая садовые гэта белыми пальчиками ног. Она молча слушала пылкие излияния Конно. Слова студента наполняли её сердце сладкой болью.
— Вы не должны говорить такое. Госпожа очень сильная личность, она даже сильнее хозяина. И он её глубоко уважает, что бы там ни казалось со стороны. Если она вас невзлюбит, недолго вам быть в этом доме…
— А мне наплевать! — Конно раздражённо швырнул метлу в сторону. — Слишком уж вы покорны, барышня Суга! Нужно только нашептать господину на ушко нужные слова, и поставить старую каргу на место!
— Какие ужасные вещи вы говорите… да разве я смогу сделать такое? — пробормотала Суга, распахнув свои огромные, мрачные глаза. В чёрной радужной оболочке мерцали голубые крапинки.
Пару дней назад Томо отправила Конно в районную управу за какими-то бумагами. Поскольку самой её дома не оказалось, по возвращении Конно сунул бумаги Суге вместо того, чтобы вручить их лично Томо. Спустя какое-то время Томо окликнула Конно, встретившись с ним в коридоре.
— Конно-сан… Вы принесли бумаги из районной управы?
— Да, я принёс документы, но вас не было дома, я и отдал их госпоже Суге.
Конно всегда чувствовал себя не в своей тарелке в присутствии Томо. Вот и сейчас он ссутулился и втянул голову в плечи, соблюдая официальный тон.
