Перед порогами у берегов обычно образуются маленькие заводи — улова. Вода в таких местах, прежде чем низвергнуться в пучину, затихает и течет в обратную сторону. Здесь удобно причалить лодку.
Слово улово происходит от улавливать: здесь всегда скапливается, улавливается многое, что плывет по реке, — мусор, пена, смытые с берегов деревья.
Анатолий увидел такое место у правого берега и направил туда лодку. Мы вылезли из лодки и пошли осматривать Панолик.
В шуме порога слышались звуки, напоминающие звериное рычание. Вода кипела над огромными подводными камнями. В местах бешеных сливов катились цепочки гигантских валов. Каждый постепенно нарастающий вал всей своей громадой обрушивался против течения. При этом раздавался глухой удар, как будто с отвесной скалы в воду падал большой камень.
Было удивительно, как могут большие, тяжело груженные самоходки преодолевать это, казалось бы, совершенно непроходимое препятствие.
Порог Панолик — самый коварный на участке Ванавара — Байкит. О нем с почтением говорят все сплавщики на Подкаменной Тунгуске. В малую воду он непроходим и для илимок. Поэтому караваны с грузами, ежегодно идущие в Ванавару весной, стараются пройти через него до первых чисел июня, когда река наполняется водой из своих многочисленных притоков.
Упустит время караван — и сидеть ему в Ванаваре до следующей весны!
Но наша лодка — не илимка и не самоходка. Грозные валы Панолика поглотят ее в два счета. Внимательно осмотрев порог, Анатолий предложил:
— Давайте-ка сгрузим наши товары, лодку на веревке переведем у берега, а вещи перенесем под порог на себе. Зачем рисковать!
Анатолий привязал длинную веревку к носу лодки, к одному из сидений и к корме. Меня попросил взять длинный шест, а сам, сдерживая лодку веревкой, пустил ее по течению. Шестом я должен был слегка отталкивать лодку от берега, чтобы ее не прибивало сильным напором воды.
Это была трудная работа. Лодка часто застревала на прибрежных камнях, а оттолкнуть ее дальше от берега мы не решались: в один миг захлестнет волной! Приходилось забираться почти по пояс в воду и сталкивать лодку с камней. Мы намучились, вымокли, но благополучно перевели наше судно под порог.
Затем в несколько приемов туда были перенесены все грузы. Путешествие продолжалось.
Был уже поздний час. Солнце скрылось за береговым лесом. В долине Подкаменной постепенно становилось сумеречно.
Из-за поворота реки на правом берегу показались дома. Это был Панолик.
— Отдохнуть и перекусить бы, — сказал Савватеев.
— Не мешало бы остановиться уже на ночлег.
— В Панолике и заночуем!
Село Панолик, когда-то большое, состояло всего из трех домов. Анатолий быстро разыскал знакомых, предоставивших нам ночлег в своей просторной избе. Только теперь мы почувствовали сильную усталость и голод, да и не мудрено: мы проплыли девяносто километров и преодолели два порога. Для первого дня путешествия это было неплохо.
Рано утром мы отправились дальше.
Потянулись такие же однообразные берега, как и вчера. Лес и лес... Казалось, ему нет конца. На болотистых низинах лес был чахлый, исключительно лиственничный, с редкими группами высоких и стройных елей. На холмах, иногда подходивших к реке, были видны сосновые боры.
Сколько зеленого богатства на этих пустынных берегах!
Подкаменная Тунгуска здесь течет по равнине. Низкие берега тянутся на десятки километров.
— Теперь не будет скал до самого Байкита, — сказал Анатолий. — А вот там, говорят, по берегам стоят огромные утесы. И пороги такие, что наш Панолик по сравнению с ними — перекатик.
Я слышал в Ванаваре, что более мощные пороги на реке находятся ниже Байкита, но мне казалось, что опаснее Панолика уже ничего не может быть.
— А почему река называется Подкаменной?
— Вот по тем утесам за Байкитом она и называется Подкаменной — среди камней течет, значит, под скалами.
Правда, происхождению слова Подкаменная есть другое объяснение. Как писал в 1921 году красноярский исследователь А. Я. Тугаринов, «Подкаменная Тунгуска носит это название только на устье, выше это имя населению не известно, и реку зовут Катангой».
Дело в том, что выше устья Подкаменной Тунгуски на Енисее находится довольно внушительная преграда — знаменитый Осиновский порог, который в старину называли Камнем. Все, что было ниже этого порога по Енисею, называлось «под Камнем». И большая река Катанга, которую русские называли Средней Тунгуской, постепенно стала именоваться Подкаменной, то есть рекой, впадающей в Енисей под порогом, под Камнем.
— Долго ли нам плыть до Байкита? — спросил я.
Анатолий подумал:
— Дней пять проплывем. Может, и дольше.
Слева в Подкаменную Тунгуску впадала река Соба. В полукилометре от ее устья мы увидели маленькую безлюдную деревушку.
— Это Соба, — сказал Толя. — Там теперь никто не живет: все перебрались в Панолик и в Оскобу.
— А что случилось, почему разъехались жители?
— Да ничего, просто переселился народ в более крупные деревни, в колхоз, на зверофермы — вот и опустели дома. Таких деревушек на Подкаменной, говорят, много.
После Собы опять потянулись равнинные берега с многочисленными болотами и чахлой тайгой.
Неожиданно впереди взлетела большая стая уток.
— Утятинки хочется, — сказал Савватеев. — Давайте поохотимся!
Я взял ружье и уселся на носу лодки.
— Сейчас они сядут впереди нас, — сказал Анатолий.
Утки, сделав большой круг над рекой, снова опустились на воду. Савватеев немного сбавил скорость и направил лодку к стае. Это были чирки. Анатолий заглушил мотор, и мы стали по инерции приближаться к уткам.
Метрах в тридцати от нас стая взмыла вверх. Я выстрелил. Две птицы, кувыркнувшись в воздухе, упали на воду.
— Ну вот, ужин обеспечен.
Мы подобрали убитых птиц, и наш мотор снова заревел на всю реку.
— Где будем сегодня ночевать? — спросил я.
— Можем остановиться в Оскобе, а можем плыть еще дальше, до Кривляков.
— Где лучше?
— Кривляки далековато, а Оскоба близко. Там самая передовая звероферма во всем Красноярском крае.
— Тогда, конечно, остановимся в Оскобе!
С левого берега в Подкаменную впадала большая река, заросшая высокими кустами ракитника.
— Оскоба, — сказал Анатолий. — Скоро будет и деревня.
Через шесть километров на правом низком берегу показалась и сама деревня Оскоба. Это был уже более крупный населенный пункт, чем те, которые мы встречали в пути после Ванавары. Несколько десятков домов цепочкой тянулись по берегу. Широкая улица разделяла деревню.
В Оскобе мы сделали остановку. Анатолий направился к одной из изб, стоящих близко от берега. На крыльце сидел молодой парень.
— Мне нужен Попов, — обратился к нему Толя.
— Я Попов, — ответил, вставая, парень.
— Привет! Савватеев, — протянул Анатолий руку.
— Савватеев! — радостно удивился парень. — Наконец-то увиделись!
