– Кажется, эта дама – известная актриса? – прошептала она. – Мой муж сказал, что встретил ее вчера вечером.
– Нет, мадам. – Парень покачал головой. – Это мадам Дювалье. Она здесь постоянная гостья. Приезжает каждый год. Может быть, она хотела подшутить над месье Фалькони?
– Может быть. – Клара улыбнулась какой-то дикой улыбкой. Обернулась, посмотрела еще раз. Та намного старше, искушенная, очень шикарная. Клара отправилась искать Стивена.
Они наняли яхту и катались вдоль побережья. Потом был пикник, где выпили много вина. На жаре она разомлела и в приливе чувственности захотела любви прямо в каюте. Ей было хорошо как никогда. Она почувствовала, что снова обретает Стивена и что наверняка, по воле Девы Марии и всех святых, на этот раз забеременеет...
После этого они ныряли с борта и купались в море, прозрачном и холодном.
– О чем ты думаешь, саго? – сонно спросила она, когда они обсыхали, лежа на палубе. Она потянулась, чтобы взять его за руку, но он не заметил ее жеста. Ее рука тянулась к нему, пока наконец пальцы их не встретились в медленном движении.
– О делах, – ответил он, щурясь от яркого солнца. – Думаю, дома нам следует заняться казино.
– Это же территория Муссо, – пробормотала она.
– Места хватит, – ответил Стивен. Он не привык обсуждать такие вещи с женщинами и сменил тему. Только мужчинам пристало говорить о делах.
– Пойду еще поплаваю, – сказал он и нырнул, не дожидаясь ее.
Ночью Клара позвонила отцу в Нью-Йорк. На линии стоял сплошной треск.
– Как поживает моя девочка? – все спрашивал отец.
Она плакала в трубку.
– Что случилось, доченька? Что с тобой? Тебе плохо? Расскажи папе.
– Я расскажу, – пообещала она. – Ох, папа, как я скучаю по тебе и по маме. Я была так счастлива, но что-то случилось. Здесь женщина. Она вяжется к Стивену. Папа, что мне делать?
Минуту трубка молчала. Она подумала было, что их прервали. Потом она снова услышала голос отца.
– Предоставь это мне, cara mia. Только скажи, как зовут эту дамочку и где она живет.
Клара так и сделала.
– Спасибо, папа. Спасибо, – повторила она и снова заплакала. Потом повесила трубку.
Сначала они полетели в Лондон. Стояло типичное английское лето, прохладное и запоздалое. Кларе было холодно и скучно. Даже картинные галереи и музеи казались скучны по сравнению с красотами Парижа. Она не рассказала Стивену о парижской квартире, выжидая, пока подвернется удобный случай. Она совершила паломничество в итальянскую церковь в Клеркенуэлле, где молилась о ребенке.
– Не беспокойся об этом, – говорил Стивен. – Он родится. Всему свое время, как говорит моя мать.
– Мне она этого не скажет, – возразила Клара. – Я хочу дитя медового месяца. Такие дети всегда бывают счастливыми. – Она уткнулась в его плечо и прошептала: – Скорей бы домой. Я хочу поселиться в собственном доме.
Да, сказал Стивен, ему тоже этого хочется, а сам продолжал думать о семействе Муссо, которое мертвой хваткой держало игорный бизнес в Неваде. Медовый месяц кончился. Пора Кларе становиться настоящей женой, а вскоре и матерью. А ему – вернуться к работе и к миру мужчин.
Он следил за Полиной Дювалье уже три дня. Сначала в баре, потом в ресторане гостиницы; теперь ее багаж сносили по лестнице вниз, а у дверей ждал автомобиль. Он ни разу даже не встретился с ней взглядом, а она не замечала его, потому что он был немолод и лыс. Она сама вела довоенную «лагонду». Он позавидовал, что у нее такая машина, но без труда следовал за ней по вьющейся дороге Муайенн-Корниш, высеченной на склоне горы высоко над берегом. Он увидел, как она повернула в ворота одной из вилл.
Большой дорогой дом; должно быть, виды отсюда бесподобные. Все должно выглядеть как ограбление. Он проехал мимо затем исхитрился подняться выше и снова спуститься. У самых ворот он снизил скорость. Высокие сосны давали тень и укрытие от посторонних глаз. Из-под них он не видел дома, а значит, и его никто не видел. Поскольку дом так высоко, все должно произойти днем. Ночью ворота будут закрыты, а свет от фар будет виден за милю. Он вышел из машины и сунул руку в карман брюк. Он был коренаст и силен, хотя и толст. Его лучшие годы миновали лет пятнадцать назад, но сил у него пока хватало. Он вполне годился для женщин и пожилых мужчин.
Наверное, там есть слуги. Часы показывали половину двенадцатого. Для второго завтрака еще рано. Держась в тени, он пополз вперед.
Вилла была действительно большой, с открытой террасой, откуда двери вели в комнаты. Уже подобравшись к самой стене, он увидел ее. Она курила, успев переодеться в джинсы и блузку. Ограбление с насилием. Несколько минут она стояла там. О чем-то думала, хмурилась.
В былые времена он собирал дань с владельцев борделей в Марселе. Когда он был молод, ему вместе с деньгами предоставлялся выбор девиц. Затем перебрался в Ниццу – это было после небольшой неприятности, когда один из его клиентов умер от побоев. Жадный тип, не желал раскошеливаться. В Ницце оказалось полно работы. Магазины, рестораны, бордели – все платили дань, и он стал одним из сборщиков. У него была жена и трое детей. Жили в квартире на морском побережье. Ему хорошо платили. В свободные вечера он подрабатывал в казино вышибалой.
Женщина по-прежнему стояла неподвижно. Потом, едва он подумал, что придется подойти к ней сзади прямо на террасе, – а это ему не очень-то улыбалось, – как она резко повернулась и пошла в дом. Он натянул на голову чулок. Оружия у него не было. Он двинулся за ней следом. Она ничего не видела и не слышала. Он мгновенно отправил ее в нокаут, и она свалилась без единого звука. Он запер дверь, поднял ее с пола и бросил на кровать. Она ничего не почувствовала, потому что так и не пришла в сознание. Закончив, он перевернул ящики, выкинул на пол какие-то вещи и сунул в карман золотое колье, два кольца и золотую зажигалку. Затем выскользнул из дома и вернулся к своей машине. Он уже стоял у какого-то светофора в Болье, когда горничная Полины Дювалье пришла звать хозяйку ко второму завтраку.
Врачи американской клиники в Ницце сообщили репортерам, что сомневаются, выживет ли несчастная женщина после столь тяжелых повреждений. Все кости лица разбиты, и, вероятно, она ослепнет на левый глаз. Местные газеты запестрели заголовками.
Глава 3
– Это очень мило с вашей стороны, Джим, – мягко сказала Анжела. – Но я не хочу снова выходить замуж.
Они сидели у камина, он держал ее за руку и уже третий раз за прошедший год просил хорошенько подумать.
– Я не хочу торопить вас, – говорил он. – Но вам следует подумать о будущем мальчика, ведь ему нужен отец. Я очень привязан к нему, да и он ко мне тоже. Я хочу одного: чтобы вы были счастливы, Анжела.
Это был честный человек, доброй души. Отец ее уже оставил практику из-за больного сердца, и Джим Халберт работал теперь с младшим партнером, у которого была жена и ребенок. Мужчина он хоть куда, несмотря на возраст. Многие женщины были бы с ним очень счастливы.
А ведь я могла бы обосноваться здесь, думала Анжела, стать хорошей женой врача, провела бы всю жизнь в поселке, где родилась, воспитывала бы детей так же, как была воспитана сама. Если бы не повстречала Стивена Фалькони. Если бы он не смотрел на меня глазами моего сына.
– Я знаю, Джим, – сказала она. – Но зачем притворяться, будто я передумаю? Я не передумаю. Я знаю все аргументы против этого, но знаю и то, что смогу воспитать Чарли и сама. Собственно, я вас позвала сегодня, потому что хочу кое-что вам сказать.
У него был несчастный вид. Ей не хотелось обижать его отказом, разрушать надежды. Но продолжать в том же духе и позволить ему надеяться было бы нечестно.
– Вы уезжаете, – сказал он.
– Да. Откуда вы знаете?
– Ваша мать говорила что-то такое.
