Если мое предложение его не устроит, я придумаю что-нибудь еще.
– Ты мог начать и в Лондоне, – заметила она. Они спорили на эту тему, но Стивен был тверд как алмаз. Слишком много связей со Штатами. Лондон – это потом. Он не мог объяснить, что ждет сообщения Пьеро о том, что товар, как они выражались, доставлен Фабрицци.
Она думала о Чарли; как он будет ходить в школу в Англии, а они – жить во Франции? Когда она заговорила с сыном об этом в Нью-Йорке, все казалось так легко и просто. И ему тоже. Единственное, чего ему не хотелось, – это бросить школу и ехать с ними. Но ведь есть еще каникулы, и полусеместры, и разные важные события в мальчишеской жизни – спортивные состязания и раздача наград.
Она запретила себе думать об этом. Прежде всего она должна думать о Стивене Фалькони – о том, что он должен утвердиться и заняться делом, а главное – о его безопасности. Это было труднее всего, потому что они находились так далеко от всего, что имело отношение к его прошлому. За тысячи миль.
Она была очарована Вильфраншем. Как будто игрушечный рыбацкий порт, с маленькими лодками, стоящими в гавани, с несколькими ресторанами, все еще открытыми для местного населения. Сезон давно кончился, и в маленькой гостинице, кроме них, не было приезжих. Это был скорее постоялый двор, где всю работу делали сам patron[12]и его жена. Стивен уговорил их специально открыться за плату, которая была скорее подкупом.
Они пообедали на набережной: вкусная рыба, молодое вино из местной лозы. Она собрала объедки и отдала голодным кошкам, слоняющимся по улице. Другие посетители решили, что она американка или англичанка, иначе не стала бы скармливать хорошую еду животным.
– Здесь очень просто, – извинился Стивен, – но это ненадолго. До разговора с Мэкстоном. А потом, дорогая, я сделаю тебе сюрприз.
– Какой же ты глупый, – сказала Анжела. – Да здесь просто чудесно. Ты забыл, что я не привыкла к роскоши и модным отелям. Для меня это настоящий рай: мы с тобой и этот милый поселок... Что еще за сюрприз? Не доверяю я тебе, Стивен.
– И правильно делаешь, – засмеялся он. – Но думаю, ты будешь довольна. Надеюсь. Я люблю, когда у тебя счастливый вид.
– Я очень счастлива. – Она взяла его за руку. – Я так люблю тебя. И все время по-новому. Хорошо, что ты избавился от этого обручального кольца. Я его ненавидела.
– Что же ты не сказала? Я и сам его ненавидел. Что тебе подарить на нашу свадьбу, Анжелина?
– Милый, – с упреком произнесла она. Он все время делал ей подарки. Норковую шубу он выбирал без нее; ее доставили в «Савой» как один из его многочисленных «сюрпризов». – У меня уже есть обручальное кольцо, шуба, всевозможная одежда, которую ты мне накупил. Мне ничего не нужно, кроме брачного свидетельства, которое узаконит наш брак для Чарли. Если бы не он и не папа, мне было бы наплевать. Я уже замужем.
– Здорово будет, когда он сюда приедет, – сказал Стивен. – И твой отец. Он интересный человек.
– Ты ему нравишься, – сказала она. – Это так странно. Когда мы с братом были маленькими, он был всегда резок с нами. А теперь, когда я вижу, как он привязан к Чарли, как балует его, мне не верится, что это тот же человек. А странно, правда, жениться в отделе записи?
– Это же только ради бумажки, – сказал он. – Но мы устроим настоящий праздник. Вот увидишь.
На следующий день она оставила его в поселке и поехала в Монте-Карло. К нему в гостиницу должен был прийти человек по имени Ральф Мэкстон. Сама того не зная, Анжела действовала по закону мафии: женщины не принимали участия в деловых разговорах.
Монте-Карло. Она видела старые фильмы, где действие происходит в казино и голливудские герои срывают банк. Она читала о гала-вечерах и о знаменитостях. Леди Доккер стала чуть ли не национальной героиней для британцев, изголодавшихся по роскоши за время войны и послевоенной бедности. Миллионеры были редкостными созданиями, вызывавшими зависть; их жены, увешанные брильянтами и закутанные в меха, тем более. Монте-Карло – это был мир грез, мир фантазии, где правил князь, женившийся на очаровательной американской киноактрисе.
Там было красиво, куда красивее, чем представляла себе Анжела: синие горы, увенчанные шапками облаков, и сахарно-белый дворец, возведенный на скале, выдающейся в море, казались театральной декорацией.
Она припарковала машину и пошла пешком. Большие, очевидно океанские, яхты, стояли в гавани, их паруса трепетали от легкого бриза. Магазины были богатые, но без показной роскоши: крупнейшие французские модельеры, ювелиры, известные во всем мире, – Ван Клиф и Арпельс, Бюш Жирод, Картье, – она шла мимо сверкающих витрин, то и дело останавливаясь, чтобы полюбоваться, но не желая ничего этого для себя. Она прошла мимо великолепного фасада казино, напоминающего свадебный торт, и страшно удивилась, увидев, что двери открыты и туда валит народ. Пожилые француженки, в основном домохозяйки с хозяйственными сумками в руках, забегали на утреннюю игру в Малый салон, где ставки составляли несколько франков. И мужчины, скромно и даже бедно одетые. Их подгоняли те же демоны, что обуревали и богатых, которые придут позже. Жадность и надежда.
Она где-то читала, что некоторых несчастных подталкивало туда неодолимое стремление к проигрышу. Ей хотелось, чтобы Стивен занялся чем-нибудь другим. Делом, не запятнанным человеческой слабостью и корыстью. По наитию она зашла в очень большой и дорогой с виду отель. Там, где она находилась, не было уличных кафе, а до гавани идти слишком далеко. Анжела устала и порядком продрогла. Это был очень красивый отель, и вежливый администратор провел ее в коктейль-бар. Он пустовал; она уже хотела повернуться и уйти, но бармен улыбнулся ей.
– Мадам?
– Могу ли я заказать кофе? – спросила она.
– Кофе подается в гостиной, мадам, – ответил он.
– Спасибо. – Она не знала, где гостиная, и почувствовала неловкость, что зашла сюда. Но потом уловила какое-то движение и поняла, что она не одна. За столиком в углу сидела женщина и раскладывала пасьянс. Притушенная лампа над головой освещала ее седые волосы. Анжела села. Бармен подошел к ее столику.
– Джин с тоником, – сказала она первое, что пришло в голову. Он принес ей бокал и тарелку оливок и сырной соломки. Под нее был подсунут счет. Напиток был ледяной, и она начала дрожать. Выпив половину, она решила уйти. Вложила в счет пятифранковую купюру и встала. Не хотелось дожидаться сдачи. Когда она выходила из-за столика, женщина убрала свои карты и обернулась, чтобы подозвать бармена. Анжела увидела ее при ярком освещении и чуть не вскрикнула. Это было не лицо, а уродливая маска: левый глаз прикрыт повязкой; нос расплющен; вместо правой скулы глубокая вмятина. Очевидно, она попала в ужасную катастрофу, и врачи сделали с ее лицом, все, что могли.
Ее здоровый глаз был большим и темным; острый взгляд пронзил Анжелу с головы до ног. Она подняла руку и повелительно щелкнула пальцами. Сверкнули брильянты. Бармен поспешил к ней. Он нес ведерко с бутылкой шампанского. Анжела опустила голову, стараясь не смотреть на несчастную женщину. Как ужасно, когда люди пялятся.
На улице стало довольно прохладно. Жаль, не захватила шубу. Она очень быстрым шагом направилась к своей машине и ехала домой на большей скорости, чем намеревалась. Мэкстон, наверное, уже ушел. Ей хотелось вернуться в тепло и уют гостиницы, где ее ждет Стивен. Изуродованное лицо той женщины не выходило у нее из головы.
– Почему вы ушли? – спросил Стивен.
Ральф Мэкстон почти не изменился. Немного больше стал выдаваться нос, чуть поредели волосы на висках, вот и все перемены.
– Мы не поладили. Поэтому мы с руководством решили расстаться.
– В чем не поладили?
Мэкстон улыбнулся. Как странно, что через столько лет ему вдруг позвонил этот гангстер, Фалькони, и сказал, что хочет встретиться с ним. И как невероятно кстати, учитывая его положение. Он посмотрел на это жесткое лицо и решил не тратить времени на ложь.
– Я начал играть, – сказал он. – Десять лет я не касался ни карт, ни фишек, а потом однажды я дал денег приятелю и попросил сыграть за меня в рулетку. Несколько раз это сходило нам с рук, а в один прекрасный день меня вызвали и рассчитали. Сказали, что я нарушил священное правило. Проработав
