l:href='#n_1297' type='note'>[1297]
(11) Всякий стиль, как мы уже говорили, делается еще более замечательным, когда украшается правильно и скромно, [но] теряет подлинность, когда его подделывают и прикрашивают.
О том, сколь сурово по древним обычаям карали воров; а также, что писал Муций Сцевола о том, как следует держать переданное на хранение или ссуду
(1) Лабеон [1298] во второй книге сочинения „О двенадцати таблицах“ писал, что у древних были жестокие и суровые постановления о кражах [1299] и что, по его словам, Брут неоднократно утверждал, будто тот, кто одолжил вьючное животное и повел его или не в ту сторону, куда намечал, или на более дальнее расстояние, осуждался как за кражу. [1300] (2) Также и Квинт Сцевола [1301] в шестнадцатой книге сочинения под названием „О гражданском праве“ поместил следующее [сообщение]: „Если кто, получив [что-либо] на хранение, воспользовался [этим] или, получив [что-либо] во временное пользование, употребил для иного дела, чем [то, для которого] получил, то он обвинялся в воровстве“. [1302]
Избранные места из сатиры Марка Варрона о заморских видах яств под названием „О кушаньях“; и в дополнение стихи Еврипида, где он обличил неумеренное обжорство изнеженных людей
(1) Марк Варрон в сатире под названием „О кушаньях“ (????? ??????????) стихами, сложенными весьма мило и изящно, описывает утонченную роскошь обеденных яств.
(2) Ведь множество [кушаний] того сорта, что кутилы разыскивают на море и на суше, он упомянул в стихах, [написанных] сенарием. [1303]
(3) А сами эти стихи располагающий досугом может прочесть в книге, которую я уже упомянул; виды же и названия кушаний и места [их происхождения], отличающие их от всех прочих, которые сумело выискать беспредельное обжорство и которые Варрон, осуждая, описал, насколько я помню, таковы: [1304] (5) павлин с Самоса, [1305] фригийский рябчик (phrygia attagena), [1306] персидские журавли, [1307] козленок из Амбракии, [1308] халкедонский молодой тунец (pelamys Halcedonia), [1309] тартесская мурена, [1310] песинунтские ослята (aselli Pessinuntii), [1311] устрицы из Тарента, [1312] морской гребешок ***, [1313] родосская стерлядь, [1314] киликийские скаты, фасосские орехи, египетский финик, иберийский желудь. [1315]
(6) Мы сочли бы эту неумеренность в еде и питье и [привычку] разыскивать повсюду изысканные кушанья еще более достойной порицания, если бы вспомнили стихи Еврипида, [1316] которые весьма мудро использовал философ Хрисипп, [1317] [говоря], что деликатесы [1318] отыскивают не для жизненно необходимых потребностей, а ради невоздержанности души, с презрением отвергающей обычное и легко доступное, ради неумеренной разнузданности пресыщения. [1319]
(7) Я счел нужным привести и стихи Еврипида:
Разговор с грамматиком, исполненным чванства и невежества, о значении слова obnoxius; а также о происхождении этого слова
(1) Я спросил в Риме одного грамматика, обладавшего отличной репутацией преподавателя, клянусь Геркулесом, не ради того, чтобы проверить или испытать [его], но скорее из желания узнать, что означает obnoxius (покорный, подвластный) и каково происхождение и значение этого слова. [1321] (2) А тот глядит на меня, насмехаясь над незначительностью и нелепостью вопроса: „Воистину ты спрашиваешь об очень темном деле, требующем, без сомнения, многочисленных ночных изысканий! Кто же до такой степени несведущ в латинском языке, чтобы не знать, что obnoxius называется тот, кому может последовать какая-либо невыгода и вред от того, в отношении которого его называют obnoxius, поскольку он держит кого-либо признающим какой-либо проступок (nоха), то есть свою вину? Не лучше ли тебе — сказал он, — оставить эти пустяки и обратиться к тому, что достойно исследования и изучения?“
(4) Но тогда я, будучи раздражен, решил, что следует вести беседу уже косвенным образом, как с человеком глупым, и сказал: „О ученейший муж, если мне будет нужно изучить и узнать [что-нибудь] другое, более отдаленное и сложное, то, когда возникнет у меня необходимость, тогда я спрошу у тебя и узнаю; но ведь поскольку я часто произносил [слово] obnoxius и не знал, что же я говорю, я и узнал сейчас у тебя, что не только один я, как тебе показалось, но, оказывается, и Плавт, первый в красноречии и изысканности латинской речи, не знал, что такое obnoxius, ведь в его „Стихе“ была такая строка:
что довольно плохо согласуется с предложенным мне тобой значением [этого слова]; ведь Плавт как бы противопоставил между собой plane и obnoxie, [1323] что весьма далеко от твоего предположения“.
(5) А этот грамматик довольно нелепым образом, как будто obnoxius и obnoxie различаются не изменением формы [одного и того же] слова, но по существу и смыслу, говорит: „Я разъяснил, что такое obnoxius, а не что такое obnoxie“. (6) Тогда я, изумляясь невежеству [этого] надменного человека, говорю: „Оставим, если хочешь то, что Плавт употребил obnoxie, раз ты считаешь, что это слишком отдаленный [пример], оставим также без внимания и то, что Саллюстий [1324] пишет в „Каталине“: (8) „Даже угрожал ей кинжалом, если она не будет ему покорной (ni sibi obnoxia foret)“, [1325] но укажи мне, [какое значение] является необыкновенным (novius), [1326] а какое — часто употребляемым. Ведь у Вергилия есть следующие известные строки:
тогда как ты говоришь „признающий свою вину“. (9) Также и в другом месте Вергилий употребляет это слово в отличном от [предложенного] тобой смысла, а именно в таких строчках:
