представляет себе, какая роль ей уготована во всей этой интриге. Она, разумеется, ляжет в постель с маршалом, потому что это в женской природе – предавать ради собственного тщеславия или похоти. Он немало знал о женской похотливости, он сам видел, как пожирает огонь желания хрупкое тело его жены, готовой удовлетворить его где и с кем попало. У него не было иллюзий относительно и других женщин. И эта очаровательная дама, с которой он танцевал накануне, была ничем не лучше. Тщеславие или похоть, или и то, и другое вместе. Это единственные чувства, на которые способна женщина.
Де Шавель заставил себя выбросить из головы мысли о польской красавице у него и без этого хватало забот. Войска медленно подтягивались к месту своего сосредоточения на берегу Немана. Сюда продвигались и артиллерия, и обозы, а пятнадцать тысяч лошадей для конницы Мюрата увеличивали количество животных до ста тысяч. По ночам случались кражи провианта и фуража, были также случаи агитации со стороны пророссийски настроенных групп, которыми руководил князь Адам Чарторицкий, друг Александра I.
В Польше действовали два течения: те, кто верил в обещания Наполеона позволить им объединить свои земли и восстановиться в старых границах 1786 года под управлением наследственной монархии Короля Саксонского, и те, кто, как Чарторицкий, считал Александра истинным либералом, который вознаградит Польшу тем же самым, если одержит победу над Наполеоном, за ее верность. Нельзя было доверять Наполеону, да и другая сторона вызывала у несчастных подданных Польши значительные сомнения.
Де Шавель хорошо относился к полякам и уважал их, поскольку сражался с ними бок о бок во многих кампаниях, во всей Европе. Географически их страна находилась в очень невыгодном положении – огромный участок земли, лишенный естественных границ и окруженный, как жирная овца, тремя голодными волками – Россией, Австрией и Пруссией. Было просто чудом, что полякам удалось выжить и сохранить и национальные особенности, и свою культуру, несмотря на постоянные и непрекращающиеся вторжения и аннексии. Теперь они доверились Франции, поскольку считали, что понадобятся Наполеону в качестве буферного государства, противостоящего России и Пруссии. Польша посылала Франции несчетное количество людей и денег для ведения кампаний в Европе и Англии в надежде, что в конце концов получит то, о чем мечтает. Как сказал Де Шавель, он не думал, что эта награда действительно ожидает их, однако было не время сеять сомнения в их душах.
Польша была нужна Франции, Франции были нужны все ее союзники, все, кому можно было доверять, и сейчас больше, чем когда-либо, ей необходимы были друзья. Полковник хорошо изучил своего императора, он любил его и сражался вместе с ним еще со времен Республики и знал, что сейчас предстоит последнее испытание перед неизбежной войной с Россией. Главным врагом Наполеона была Англия, и Англия оставалась непобежденной, его план подорвать ее торговлю и уморить голодом сорвался из-за России, Испании, Голландии и Швеции и еще нескольких стран, которые нарушили свои договоренности с Наполеоном и открыли порты для английских судов и товаров.
Его цель была достаточно ясна. Наполеон не мог бросить все свои силы против Англии, имея у себя за спиной враждебную Россию. Если он победит русских, то тогда захватит и Англию, и вся Европа в течение ближайших столетий окажется под властью Франции. Это было мечтой императора, а заплатят за нее те люди, что скопились сейчас у границы с Россией.
Начало наступления было назначено на первые числа июня. Де Шавель лично просил разрешения у Наполеона позволить ему вернуться в свой старый полк, чтобы сражаться вместе со всеми, его угнетала нынешняя должность, его назначили на нее только из-за того, что император не доверял официальному начальнику секретной полиции, вездесущему Фуше. Он уже целый год не принимал участия в битвах, а с тех пор, как рухнула его семейная жизнь, его единственным утешением остались война и сражения. Был момент, когда Де Шавель, узнав о том, что представляет собой его жена, хотел покончить с собой, его отчаяние и разочарование сделали жизнь невыносимой, но во всех сражениях гибли его товарищи, а он, тот, кто так хотел умереть, выходил из битв живым и невредимым снова и снова. Он не сразу забыл о своей любви, это был тяжелый и болезненный процесс, сначала он прощал жену, мирился с ней, но следовала еще одна измена, и еще, и еще, и это невозможно было объяснить не чем иным, как ненасытностью необузданной распутницы, носящей его имя, которую он так любил. Он возненавидел жену, и частью этой ненависти было воспоминание о его любви, поскольку любовь значила для него так много.
Теперь Де Шавель был уверен, что больше никогда не полюбит. Он примирился, поскольку другого выбора у него не было, кроме того, как пойти на скандальный развод. Но он принадлежал к древнему роду, и не в традициях этого семейства было публично полоскать свое грязное белье. Когда он был в Париже, то жил в том же доме, что и Лилиан, но ни разу не дотронулся до нее и не заговорил с ней. А после того, как она умерла, пораженная какой-то быстротекущей лихорадкой, он закрыл ее мертвые глаза и заплакал. Но он оплакивал свои разбитые надежды и иллюзии, и никто никогда не слышал, чтобы он произносил ее имя или выказывал скорбь. Он был суровым человеком и воином, вел жизнь аскета и гордился тем, что не подвластен никаким эмоциям, если дело касалось женщин.
Полковник положил на стол бумаги, и против его воли мысли вернулись к женщине, о которой они говорили с Мюратом. Он солгал, сказав, что она не произвела на него никакого впечатления. Ему оставалось только надеяться, что у маршала хватит сил устоять, если ему ее действительно предложат, но в душе он сильно в этом сомневался. Его предупредили о ее истинной роли, и она была достаточно мерзкой. Все это совпадало с мнением Де Шавеля о женщинах – вытянуть все из своих любовников во время ласк, сочетая хитрость и чувственность, чтобы заманить их в ловушку.
Пока еще графиня Груновская до этого не дошла, что и спасло ее. вчера вечером. У него не было никакого желания совращать невинных, если такое понятие, как невинность, существует вообще. Его презрение было направлено в основном против ее мужа, готового торговать честью своей жены и своей собственной для любого дела, в данном случае патриотизма. Но, насколько ему было известно, у Теодора Груновского имелись и другие, не столь благородные мотивы. В политическом плане он являлся весьма сомнительной фигурой. С одной стороны, его дружба с Великим герцогом Варшавским казалась достаточно близкой, так что возникали подозрения относительно его связи с прорусским движением, однако против него не было никаких доказательств, и он по-прежнему оставался в фаворе. Это был опасный человек, достаточно безжалостный для того, чтобы использовать собственную жену в гнусной интриге, и достаточно хитрый для того, чтобы в любой момент перебежать на другую сторону, если это ему будет выгодно.
Де Шавель вытащил папку с документами и обвел имя графа красным. Это означает, что тот будет находиться под постоянным наблюдением французской разведки после того, как войска перейдут границу с Россией.
День уже клонился к вечеру, Валентина более двенадцати часов находилась в своей комнате под замком. Она с трудом поднялась с кровати и время от времени дергала за шнур звонка, но никто не появлялся. За дверью стояла тишина, не было слышно ни шагов, ни голосов – ничего. У нее от голода кружилась голова, мучительно хотелось пить. По мере того как приближался вечер, в комнате стало холодно и темно, но ей нечем было зажечь свечи. У Валентины не осталось слез, и она не могла больше плакать. Она дрожала всем телом от боли и потрясения. Это было худшее из того, что ей пришлось пережить за пять лет замужества ^ – жестокое, грубее насилие со стороны человека, которого она ненавидела теперь всей душой. Он хотел сломить ее, но достиг противоположного результата. Она забралась под одеяло и заснула.
Солнце поднялось уже довольно высоко, когда отворилась дверь. Увидев его, Валентина приподнялась на подушках, натянув одеяло до подбородка. Он вошел в комнату, приблизился к кровати и остановился, пристально глядя на нее. Волосы у нее рассыпались по плечам, и он подумал, что, несмотря на чрезвычайную бледность и черные круги под глазами, ей очень идут печальное выражение и неприбранность.
– Я пришел к вам, – сказал он, – потому что я сегодня чрезвычайно занят и не, могу терять времени. Вы сделаете то, что вам приказали, или мне сообщить Потоцкому, что он может арестовать и отдать под суд вашу сестру? Скорее, не тяните с ответом!
Валентина отвела рукой волосы со лба, при этом обнажился огромный синяк на предплечье.
Она ответила совершенно спокойно, и его удивило и разозлило полное отсутствие страха в ее голосе. Он-то думал, что найдет ее в слезах, совершенно сломленной.
– После того, что вы сделали со мной вчера, я знаю, что вы способны на все. Даже на убийство моей
