неутомимы, не чувствую боли, не знают страха. Но они неповоротливы и тупы. А ледяной голем вообще неустойчив как материальный объект. Летом его создать вообще невозможно. Понятно, почему? Летом проще использовать глиняных или земляных големов. Их уничтожить тяжелее, поскольку обычно оружие вязнет в рыхлых телах. Зато зимой они застывают на морозе и не могут шевелиться.
В общем идеального голема нет. У всех свои недостатки.
Закончив расчленять глыбу льда, я собрал самые большие куски и выкинул в окно. Кстати окно пора закрывать, а то скоро сам льдом покроюсь. Собрав остатки ледяного монстра я сложил их в кулек и вынес в ванную. Лед растаял почти сразу и талая вода стекла в канализацию. Все. Теперь о големе можно не беспокоиться, не встанет.
Просчитались мои недоброжелатели, опять просчитались. Если бы шарик выпал из куртки вчера вечером все могло бы закончится куда хуже. Для меня, естественно.
Вернувшись в комнату, я первым делом осмотрел половинки железного орешка. Две гладкие металлические поверхности без каких-либо символов, знаков и остаточного магического поля. Нужно будет показать их Великому Инквизитору, может, что умное подскажет. Как много вопросов и так мало ответов на них.
Когда я вошел на кухню, чайник только начал закипать. Маша уже достала свою чашку и теперь сидела за столом, задумчиво вертя в руках чайную ложку.
– Что-то ты долго, – сказала Маша, наблюдая, как я наскоро ополаскиваю чашку и роюсь в своем ящике с продуктами в поисках чая.
– Возникли неожиданные трудности, – сказал я, продолжая копаться в ящике. Чай нашелся, а вот сахар все никак не желал попадаться в руки. Странно, коробка небольшая, продуктов в ней еще меньше, а беспорядок внутри полнейший. Ага, вот и сахар.
Я поставил пакет с сахаром на стол, затем насыпал в чашки чай и, выключив газ на плите, принялся разливать кипяток по чашкам. Горячая вода, попадая на маленькие черные листочки, заставляла их набухать и распрямляться. К потолку тут же начали подниматься клубы пара, а вода окрашиваться в красновато-коричневый цвет. Есть что-то волшебное в этом, казалось бы, простом ритуале. Как будто горячая вода дает новую жизнь уже давно умершим высохшим листочкам, наполняя их своим жаром, заставляя оживать и в последний раз отдавать то, что скрывается внутри каждого из них. Ту волшебную бодрящую энергию, тот неповторимый вкус и аромат, последнюю часть своей жизненной силы.
– Есть в этом что-то волшебное, – будто прочитав мои мысли, пробормотала Мария, глядя, как в глубине ее чашки чаинки затевают чехарду.
– Да, – кивнул я, – только жалко, что все это волшебство не продлится долго. Стоит только положить в чашку сахар или разбавить холодной водой и все волшебство пропадает. Даже жалко становится нарушать этот миг.
Но нарушать все же пришлось, зря, что ли сахар искал? Положив себе две ложечки сахара, я принялся осторожно дуть на исходящую паром жидкость. Не люблю разбавлять чай холодной водой. Пусть лучше он сам потихоньку остывает, хоть как-то вкус сохраняется.
Маша положила себе всего лишь одну ложечку сахара и теперь этой самой ложечкой задумчиво помешивала в чашке, не переставая при этом смотреть на меня.
– Что? – удивленно поднял я глаза на свою соседку, после того, как сделал пару больших глотков.
– А? – удивленно встрепенулась она, а потом как-то сникла и смущенно ответила. – Нет, ничего, извини.
Я допил чай и взглянул на часы. Двадцать минут одиннадцатого. Еще сорок минут до встречи с моим информатором. Хотя он и не информатор. Так, помогает мне по доброй воле. Что-то он мне скажет?
Я встал из-за стола с твердым намерением на этот раз вымыть чашку. Подойдя к раковине, я открыл воду и подставил чашку с остатками чая под струю, бьющую из крана. Чаинки закружились, подхваченные мощным напором воды, и я выплеснул воду в раковину. У самого слива закружился маленький водоворот, в котором закружились разбухшие от воды лепестки, уносимые течением. Вот и кончилось волшебство.
Внезапно теплая ладонь легла мне на плечо. Я удивленно обернулся. Мария в своих мягких тапочках передвигалась неслышно, и теперь вторая ее рука легла на мою талию. Лицо ее оказалось близко-близко с моим, и я ощутил на своей щеке горячее, обжигающее дыхание. Ее голубые глаза светились такой надеждой, что я на мгновение даже растерялся.
– «Он прожил много лет, он прожил много зим. Тянулись серые дни, и никого рядом с ним», – с придыханием пропела Мария. Ее глаза оказались еще ближе. – Ты все время один, Темненький. Живешь без имени, без друзей, без девушки.
Она прижалась ко мне всем телом. Я внезапно почувствовал, что под халатом у моей соседки ничего не надето. Гм. На какое-то время стало трудно дышать, во рту пересохло, а к горлу подкатил тугой комок.
– Чего ты хочешь, Темный? – спросила Мария, глядя мне прямо в глаза. – Чего добиваешься? Зачем ты живешь? Одиночка, которому ничего не надо от жизни. Авантюрист, которого ничего не радует. А вместо сердца у тебя не кусок льда? Нужно, чтобы кто-то растопил его, Темный. И я хочу это сделать. Навсегда согреть тебя, вернуть тебе интерес к жизни, стать твоей.
Она прикрыла глаза и потянулась губами к моим губам. Собрав в кулак всю свою волю, я нежно, но твердо высвободился из ее объятий.
– Прости, – сказал я, стараясь не смотреть на свою соседку. – Прости, Маша, но у нас ничего не получится. Мое сердце занято, занято давно и навсегда.
Я медленно пошел к выходу из кухни, пытаясь унять колотившееся сердце. У дверей я обернулся.
– Не знал, что тебе нравится «ДДТ», – сказал я, встретившись взглядом с влажными глазами девушки. – Не плач. Будет, у тебя все будет.
Я вышел из кухни и побрел в свою комнату. Настроение у меня опять опустилось много ниже нулевой отметки.
Быстро одевшись, я вышел на улицу. Сторож дядя Митя хотел что-то сказать, но наткнувшись на мой взгляд, поперхнулся застрявшими в горле словами и отвернулся. Я знал, как сейчас выгляжу, и что собой представляет мое лицо. То его выражение, которое наводит ужас на всех, кто посмотрит мне в глаза. Отрешенность, бесстрашие, безразличие, готовность всадить нож под лопатку любому, кто попытается встать у меня на дороге. Даже мои друзья, когда видели на моем лице эту маску, словно выдолбленную из мрамора, не решались заводить со мной диалог.
Я медленно брел по улицам, направляясь строго на юг, туда, где лежало Снежное море. Да, наш Темный город лежал на берегу моря. Оно и до разделения было не слишком большим, а теперь, учитывая наличие границ, размеры его стали совершенно несущественны. Довольно мелкое, зимой Снежное море промерзало почти полностью. Кто-то твердил, что на глубине около восьми метров вода не замерзает даже зимой. Понятное дело, что никто не в состоянии был это проверить, но слухи на то и слухи, чтобы вселять надежду. Неважно, на лучшее или на худшее. Главное, чтобы было, на что надеяться.
Я шел по улице, ведущей непосредственно к самому берегу. Она так и называлась – Морская. Довольно широкая, она пестрела кучей самых разнообразных вывесок, поскольку являлась второй по безопасности улицей Темного города. Во-первых, она выходила к морю, а оттуда опасности ждать не приходилось, а во-вторых, это была самая длинная улица в городе, пересекающая его практически полностью с юга на север. Она даже ночью освещалась, что уже говорило о ее значимости. Но, как всегда это было лишь внешнее впечатление. Стоило свернуть с освещенной улицы во двор, как тут же можно было получить арматурой по башке и медленно замерзнуть до утра в одном из многочисленных сугробов.
Фасады домов были заштукатурены, окна и двери выкрашены, снег сметен с тротуаров. Интересно, для кого они стараются? Ведь большинство горожан думает лишь о том, как заработать на кусок хлеба, да прожить день спокойно и без приключений. А когда на каждом шагу тебя подстерегает опасность, то стоит ли обращать внимание на красоту окружающего тебя пространства? И, тем не менее, вывески пестрели перед глазами, играя всеми цветами так давно не виданной мною радуги.
Закусочная «Три Поросенка» (интересно у них действительно натуральная свинина, или они в сою ароматом бекона добавляют), парикмахерская «Денди», стоматологический кабинет «Веселый зуб», на
