Обратимся к биографиям фаворитов Годунова.
Басманов Петр Федорович. Сын видного опричника. Окольничий (1599). Один из любимцев царя Бориса, после смерти Годунова предал его сына Феодора, перешел с войском, направленным против Расстриги на сторону последнего. Предположительно присвоил себе имущество Годуновых. «Басманов заслужил милость у самозванца тем же способом, что и Годунова. Он повсюду искал изменников и беспощадно карал их. По его навету Сабуровы и Вельяминовы (всего 37 человек) были ограблены и брошены в тюрьму» — пишет Р. Г. Скрынников{36}. Убит во время свержения Отрепьева.
Воейков Иван Васильевич Меньшой. Дворянин, служилый человек из захудалого боярского рода; выдвинулся в опричнину. Фаворит Бориса Годунова; в 1584 г. по его приказу убил отправленного в ссылку казначея П. И. Головина. Присягнул Отрепьеву. В мае 1606 г. участвовал в заговоре против Лжедмитрия и был одним из его убийц.
Молчанов Михаил Андреевич, дворянин, происходил из рядовой дворянской семьи, выдвинувшейся в опричнину. Некоторые источники называют самого Молчанова бывшим опричником. В 1601 г. — стольник. Приближенный Годунова, стал одним из убийц его сына Феодора. Был приближен расстригой, после низложения Лжедмитрия I бит кнутом за чернокнижие, но смог бежать в Польшу, распространяя по дороге слухи о спасении «царяДимитрия», и даже иногда выдавая себя за него. Прибыв в Самбор к теще Самозванца, он сделался закоперщиком интриг против царя Василия Шуйского. Не решившись стать во главе поднявшихся во имя Димитрия городов, Молчанов прислал к ним в качестве воеводы Болотникова. В начале 1609 года он очутился в Москве, строил заговоры против царя Василия Шуйского, а после неудачного мятежа «выбежал» в Тушино к Вору и, возведенный в окольничьи, играл видную роль в «воровской» Думе. После распада тушинского лагеря перешел к Сигизмунду III и в чине окольничего управлял Панским приказом в Москве. Убит во время антипольского восстания москвичей.
Салтыков Михаил Глебович, ставший летом 1592 г. окольничьим, по предположению А. А. Зимина, в конце 90-х годов был близок к Романовым, однако именно он руководил розыском о заговоре братьев Никитичей{37}. Годунов оценил его рвение, и в 1601 г. мы уже видим его боярином. В качестве главы посольства он едет в Польшу. Несмотря на благоволение царя Бориса, М. Г. Салтыков перешел на сторону Самозванца, руководил розыском о заговоре против него Шуйского. Выслуживаясь перед Отрепьевым, Михаил Глебович и здесь извернулся, сойдясь с недавним своим подследственным — Шуйским. Василий, взойдя на трон, все же попомнил Салтыкову былые прегрешения, отправив того в Ивангород воеводой, где Михаил Глебович благополучно перешел на службу Тушинскому вору. Принимал участие в переговорах об избрании на царство королевича Владислава, затем поддерживал кандидатуру самого короля Сигизмунда. Один из немногих, кого правительство Михаила Романова официально признало изменником, жил в Польше, где и умер около 1618 г.
Татищев Михаил Игнатьевич — одна из ярких фигур Смуты. Его отец Игнатий Петрович получил в опричнине чин думного дворянина. В1589 г. Михаил Татищев вел расследование против бояр Шуйских, при этом, угождая Годунову, бесчестил Василия Шуйского — «даже и до рукобиения». За свои заслуги перед Борисом Татищев получил чин ясельничего, а затем думного дворянина. Татищевы не остались в долгу и помогли взойти на трон Годунову{38}. Татищев-старший (умер в 1604 г.) занял пост казначея. Михаил Татищев легко сошелся с Отрепьевым и даже считался любимцем первого Лжедмитрия, вошел в его Думу с чином окольничего. Правда, после какого-то инцидента был сослан в Вятку, но быстро вернулся, прощенный Отрепьевым. Не оценив широкого жеста, Татищев принял участие в заговоре Василия Шуйского. Он сыграл важную роль в свержении Отрепьева — именно Татищев убил Петра Басманова, до конца защищавшего расстригу, и, по свидетельству П. Петрея, первым ударил саблей своего благодетеля «императора Деметриуса»{39}. Воцарившийся Шуйский, наблюдая, как легко Татищев перебегает из одного лагеря в другой, счел за лучшее сослать его в Новгород. «…Михаил очень старался опять возвратиться из изгнания в царствующий город и прежним способом, некоторыми своими злоухищрениями, добиться приближения к царю», — писал о нем все тот же Тимофеев, который в то время служил в Новгороде{40} . Татищев навлек на себя ненависть новгородцев поборами и притеснениями. Кончил Михаил Игнатьевич плохо — его растерзала толпа горожан, заподозривших (очевидно, небезосновательно) в измене Шуйскому.
Туренин Иван Самсонович — князь из черниговских Рюриковичей. В 1587 г. — пристав при князе Иване Петровиче Шуйском — герое обороны Пскова в годы Ливонской войны. На Белоозере, куда Шуйского отправили в ссылку, Туренин, очевидно, по указанию Годунова умертвил опального. В 1591 г. Иван Самсонович получил чин окольничего. Умер он в 1597 г., а вот его брат Михаил Самсонович отличился в Смуту. В 1607 г., получив от Шуйского боярство, занимался расспросами и пытками болотниковцев, взятых в плен при осаде Тулы. В 1610 г. будучи воеводой в Коломне, присягнул Лжедмитрию II и бежал в Тушинский лагерь. В 1611 г. Туренин-младший подписал приговор боярской думы о сдаче Смоленска польскому королю и о призвании на престол королевича Владислава.
Не правда ли, жизненные стежки-дорожки годуновских сподвижников схожи между собой. Практически все они, как и сам Борис Федорович, вышли из опричнины. Заслужив расположение Годунова угодными ему делами, в том числе расправой над недругами, пользуясь его щедротами и милостями, они все без промедления предали его сына Феодора, как только появился более «перспективный» кандидат в правители, а Молчанов даже обагрил руки кровью родичей царя Бориса. Все они прекрасно устроились при Отрепьеве, затем предали его (исключение составляют Татищев и Басманов), перешли на сторону Шуйского, чтобы потом предать и царя Василия.
Эта генерация царедворцев, которая только стала выступать на политическую авансцену при Иване Грозном, заявила о себе во весь голос во времена правления и царствования Годунова. Состояла она из пронырливых, беспринципных интриганов, способных и на невинный льстивый шепоток, и на кровавое душегубство. И то и другое им дается одинаково легко. Сегодня они готовы жизнь отдать за своего государя, но если завтра трон под ним зашатается, они подтолкнут его и затопчут ногами, выслуживаясь перед победителем. «Властители захотели охотно склонять свои уши к лживым словам наушников… и недуг лжи и горький плевел терния, распространяясь среди всего царства, умножался, — пишет Иван Тимофеев, — многие рабски послушные стали малодушными и боязливыми по своей природе, на каждый час изменчивыми… ни в чем твердо не убежденными, непостоянными в делах и словах»{41}. «Рабоцарь» желал править рабами, он их получил в изобилии, позабыв, что раб всегда готов бросить хозяина и перебраться к другому, пообещавшему более жирный кусок.
А ведь Борис Федорович, пожалуй, искренне хотел, чтобы его любили. (Чего не могло прийти в голову ни одному Рюриковичу.) Еще в царствование Федора Иоанновича Годунов заботился о позитивном имидже. Например, отправляющимся за рубеж послам предписывалось рассказывать иноземцам, что «таков Борис Федорович суд праведной ввел, что отнюдь нихто никово ни изобидит» {42}. Во время венчания на царство Борис совершенно расчувствовался. По свидетельству Авраама Палицына, когда его благословлял патриарх Иов, Годунов, «не вемы, что ради, испусти ситцев глагол зело высок: „Се, отче патриарх Иов, Бог свидетель сему, никто же убо будет в моем царстве нищ или беден!“» И тряся верх срачицы на себе, — «И сию последнюю, — рече, — разделю со всеми». Трудно удержаться от сравнения первого «всенародно избранного» государя России от тезоименитого ему первого всенародно избранного президента РФ, обещавшего лечь на рельсы, если понизится жизненный уровень
