— Сейчас. — Кейти радостно улыбнулась. Она была счастлива поговорить о деле, а не о том, что вот-вот могло произойти между ней и Труманом. — Держи, — она протянула ему красочный проспект, который кто-то сунул ей при входе, — регистрация участниц будет проходить с шестнадцати до восемнадцати. Который час?
— Пятнадцать тридцать.
— Общее собрание состоится в семь вечера.
— Итак, они намерены подавать нам напитки, но не еду. Не слишком хорошо — поглощать одни коктейли. Лично я хочу есть. А ты?
— И я.
— Мы могли бы пообедать в здешнем ресторане, — предложила Кейти.
— Или заказать еду в номер.
— А не слишком ли дорого это обойдется несчастным налогоплательщикам? Я имею в виду, что мы можем спуститься в ресторан...
— Моя дорогая, надо брать от жизни все, что она дает тебе. Где у нас тут меню?
— Сейчас найду.
Кейти встала и прошлась по комнате. Возле телевизора стояла небольшая тумбочка, и девушка принялась изучать ее содержимое. Глянцевые журналы, пара женских романов... Кейти попыталась запихать все это подальше, но каким-то непостижимым образом журналы вдруг разлетелись по полу. «Совсем как в школе», — невольно подумала она. Вот так же беспрестанно роняла вещи. И, судя по блеску в глазах Трумана, он догадывался, что на уме у нее, как и много лет назад, был только он.
Впрочем, сейчас Труман, кажется, занялся изучением брошюры и не обратил внимания на разлетевшиеся журналы. Кейти стиснула зубы и сделала вид, что разглядывает картинки, хотя на самом деле краем глаза наблюдала за Труманом.
Он вдруг резко обернулся и посмотрел на нее:
— Нашла что-нибудь?
Кейти вздрогнула.
— Меню нет?
Она сглотнула и покачала головой.
— Давай заглянем в мини-бар.
Труман встал, подошел к кухоньке и наугад открыл дверцу прямо над холодильником.
— Что у нас тут? Сушеные устрицы, оливки, крекеры, соленые орешки, — перечислял он содержимое мини-бара, — шоколад... Ничего не хочешь?
«О да, хочу! Тебя, Труман!» — мысленно воскликнула Кейти.
Через минуту он уже расставлял на журнальном столике стаканы с содовой, найденной в холодильнике, блюдца с орешками и шоколадными батончиками.
— В холодильнике есть сыр, — предложил он. — Я сделаю бутерброды.
Кейти равнодушно кивнула.
— А что это там под креслом валяется? Случайно не меню?
— Нет, — быстро ответила Кейти, — это какой-то рекламный проспект. Он лежал вместе с журналами. Должно быть, я уронила его... — Она потянулась за брошюркой, но Труман оказался проворнее.
— Ух ты, — сказал он, изучив рекламу ароматных масел для массажа, — похоже, ты собиралась сделать мне сюрприз...
— Нет, я клянусь, нет! — запальчиво воскликнула Кейти. — Это лежало вместе с журналами...
— Дорогая, успокойся, я пошутил. Никто не требует, чтобы ты делала мне эротический массаж. Это всего лишь реклама.
Кейти вскочила на ноги и метнулась в сторону ванной комнаты. В ее глазах стояли слезы.
— Эй, Кейти, с тобой все в порядке?
В ответ она лишь безмолвно покачала головой. Труман подошел к ней сзади и легонько обнял за плечи. Кейти вся напряглась.
— По-моему, нам нужно поговорить, — тихо сказал он.
— Нет, не нужно.
— Кейти, — так же мягко проговорил он, — успокойся.
Успокоиться? Да как она могла успокоиться, когда этот мужчина, главная и единственная любовь всей ее жизни, стоит у нее за спиной, обнимает за плечи и говорит всякие ласковые слова самым, что ни на есть проникновенным голосом? И по его глазам видно, что он находит ее привлекательной, очень привлекательной, только вот вопрос в том, нравилась бы она ему, если бы осталась прежней? Если бы все еще носила очки, если бы не похудела?
— Перестань нервничать, — сказал Труман, — и посмотри на меня.
Очень медленно Кейти повернулась к нему и подняла на него свои огромные, чистые глаза.
— Нам нужно поговорить, — снова повторил Труман.
— О чем нам говорить? — устало отозвалась девушка.
— О том, что произошло много лет назад.
— А что произошло? — сморщила лоб девушка.
Волна жгучего стыда вдруг нахлынула на нее. Конечно, он имеет в виду ее детскую влюбленность, но он даже не подозревает, что она до сих пор влюблена в него. Кейти попыталась взять себя в руки, сосредоточиться и подумать о том, как вела бы себя Тесс Дюпри, окажись она на ее месте, но мысли будто бы спутались в один большой клубок. Как бы Кейти ни сопротивлялась, чувство, которое она подавляла в себе все эти годы, рвалось наружу.
— Не волнуйся, Кэт, — ласково сказал Труман, — тебе нечего стыдиться. Просто нам обоим станет легче, если мы все обсудим.
Кэт. Он назвал ее Кэт. Как когда-то в детстве, когда дразнил ее «котенком».
— К чему ворошить прошлое?
— К тому, что это прошлое не отпускает нас.
— Неужели? — одними губами спросила Кейти.
— Когда я поцеловал тебя... Когда я прикоснулся к тебе... Кейти, мы оба это почувствовали! Боже мой, да я влюбился в тебя, как только увидел на дорожке в Ботаническом саду!
— Правда?
Не ослышалась ли она? Труман Уэст влюбился в нее? Это же чудесно!
— Правда. Я был таким идиотом в школе. Не могу поверить, что совсем не замечал тебя.
— Это не твоя вина. Я была толстой уродиной, а ты был влюблен в Роунду.
— Да, — мрачно согласился он, — в Роунду, источник зла. В причину всех моих проблем.
— Ты все еще любишь ее? — испуганно пролепетала Кейти.
— Нет, — усмехнулся Труман, — дело в моей работе.
— Тогда я ничегошеньки не понимаю...
— Моя работа — самая важная часть моей жизни. И я не могу... не стану жертвовать ею ни ради тебя, ни ради кого-то другого.
— А я и не собираюсь просить тебя об этом, — неожиданно спокойно отреагировала Кейти.
— Я очень привязался к тебе. Больше, чем ты можешь себе представить. Но поддаться этому чувству означало бы предать тебя.
— Предать меня? О чем ты говоришь, черт побери?
— Милая Кейти, я так сильно хочу тебя, что мне кажется, если мы сейчас же не поцелуемся, я умру. Но я не могу... Не могу...
Кейти побледнела. Труман только что сказал именно те слова, которые она ждала всю жизнь.
— Не можешь из-за того, что ты на службе?
— Да, но дело не только в этом. Я не могу любить тебя. И не смогу любить никогда. Ты понимаешь?
Кейти задрожала. Девушка чувствовала себя несчастной голодной собакой, которой показали лакомую косточку, а когда она завиляла хвостом и подошла, чтобы забрать угощение, ее пребольно
