— Кажется, нам придется перенести фотосъемки на более позднее время.
— По каким причинам?
— Кое-что случилось.
«Спокойно, — сказал себе Труман, — не нервничай».
— Это несправедливо, — заныла Джеки, — мы и так потеряли здесь кучу времени. Я хочу, чтобы меня сфотографировали!
— Позже, — лаконично ответил Техасец,
Труман исподтишка глянул на Рыжую. Она определенно возглавляла эту шайку, иначе с чего бы мерзавцы стали ее слушать?
— Спасибо, что пришли. Еще раз извините за накладку. Давайте перенесем нашу встречу.
— То есть вы попросту выставляете нас? — вмешалась Кейти. — Джеки права: мы потеряли время, придя к вам. Мой муж готов бросаться деньгами ради того, чтобы сделать из меня фотомодель, но лично я не прочь сэкономить!
Труман удивленно взглянул на Кейти. Молодец девчонка! Должно быть, к ней вернулась память. Конечно, она вспомнила, что ее зовут Кейти Прентисс, но вот детали операции наверняка подзабыла.
— Милая, деньги не проблема... — поспешил добавить он. — Ты же знаешь, я заплачу сколько угодно, лишь бы увидеть тебя на обложке «Вог».
— Вы должны сделать нам скидку за доставленные неудобства, — продолжала гнуть свое Кейти.
Смит вопросительно посмотрел на Рыжую. Та кивнула.
— Хорошо, — согласился он, — пятьдесят долларов.
— Отлично, — обрадовалась Минетт, — теперь я смогу купить себе новые туфли.
«Лучше купи продуктов, — мысленно обратился к ней Труман, — на тебя смотреть страшно». Эта девушка до боли напоминала ему Роунду. Его бывшая невеста, кажется, не ела ничего, кроме обезжиренного йогурта и фруктов. Что же касается его самого, он никогда не понимал стремления «добиться совершенства», превратив себя в вешалку.
Вот Кейти — настоящая женщина. У нее чудесная фигура, округлые формы. И, в отличие от этих «фотомоделей», она не сидела на одном кофе и сигаретах.
— Думаю, мы сможем встретиться после обеда, — сказал Смит.
— Это в ваших интересах, ребята, — резко заметил Труман. — Моя жена станет звездой — с вами или без вас!
— Что, черт возьми, происходит? — спросила Кейти, когда они вернулись в свой номер.
Труман покачал головой.
— Не знаю. Недобрый это знак, Кэт. Ведь, по сути, они выставили за дверь потенциальных клиентов.
— Ты думаешь, это из-за меня?
— Не знаю, а ты?
— И я не знаю...
— Ты на самом деле помнишь, кто ты, Кейти Прентисс?
— Конечно, помню.
— Тогда скажи мне номер дома, в котором ты жила. На Ли-стрит.
— Хорошо-хорошо, я не помню. Я вообще с трудом припоминаю все эти мелочи... Но ведь это ничуть не повлияло на мое поведение, не так ли?
— Не повлияло.
— Чего не скажешь о других...
— О чем ты говоришь, Кейти? — насторожился Труман.
— О том, что ты, мой дорогой, находился в полной прострации и даже не знал, что сказать.
— Неправда!
— Неужели? — скрестила руки на груди Кейти.
— Я контролировал ситуацию.
— Признайся: ты отвлекся.
— Отвлекся? О чем ты? Я ничего не пропустил!
— Что ты точно не пропустил — так это ножки Минетт.
— Прошу прощения?
— Я видела, как ты пялился на нее.
— Кейти, я наблюдал за ней. Это моя работа.
— Ха! — демонстративно отвернулась от него Кейти.
— Ты что же, ревнуешь? — прищурился Труман.
— Ревную?! Я?! Да ты, должно быть, шутишь!
И она нервно рассмеялась.
— Она совсем не в моем вкусе, — спокойно проговорил Труман.
— Да?
— Она слишком тощая и глупая.
— Слишком тощая? — отозвалась Кейти.
— Я не люблю худых женщин.
— Ты на что-то намекаешь? — вдруг улыбнулась Кейти, и у Трумана все похолодело внутри.
— Господи, как я хочу пить! — воскликнул он, направляясь к холодильнику. — А тебе налить чего- нибудь?
— Спасибо, не надо.
Труман налил себе стакан содовой и осушил его одним глотком. У него внутри все горело.
— Ладно, — сказал он, — давай, наконец, обсудим то, что произошло.
— Что, хочешь поговорить о ножках Минетт?
— Да забудь ты про нее!
— А ты забудешь?
— Черт возьми, Кейти, у нас проблема!
— Тесс.
— Что?
— Называй меня Тесс.
— Хорошо. — Труман провел рукой по волосам. — Как скажешь. Так о чем я говорил?
— О том, что у нас проблема.
Кейти жестом пригласила его сесть рядом с ней на диван.
— Иди сюда, Заки! Хватит бродить по комнате, а то протрешь дыру в ковре. Обещаю, что не стану больше тебя дразнить.
Он покачал головой.
— Знаешь, мне и здесь хорошо. Помолчи немного, не мешай мне думать.
— Ты всегда такой напряженный?
Труман горько усмехнулся. Она и понятия не имела, насколько он напряжен. Его тело больше не повиновалось ему. В ногах свинцовая тяжесть, руки дрожат, сердце в груди колотится... И во всем виновата Кейти. Не следовало вообще привозить ее сюда.
— Может, все-таки обсудим происшедшее? — мягко предложила она.
— Ладно, обсудим, — согласился Труман, избегая встречаться с ней глазами.
— Прошлой ночью я подслушала, как Рыжая разговаривала с кем-то по телефону. К сожалению, я не помню ни слова из того, что она говорила, но у меня ощущение, что это было нечто очень важное.
— Что?! И ты только сейчас выдаешь столь ценную информацию? — возмутился Труман.
— Во-первых, информации как таковой практически нет. Во-вторых, я только сейчас об этом вспомнила. Ты что, забыл? Я ударилась головой!
— Это потому, что тебе, глупой девчонке, вздумалось залезть в фонтан!
— Ты меня в чем-то обвиняешь? — прищурилась Кейти.
— Нет, конечно, нет. Извини.
— Я тебя прощаю.
