естествоведения.
Курицын, несомненно, поддался обаянию атмосферы ренессансного «вертограда любомудрия», и похоже, что у него возник дерзкий замысел — осуществить нечто подобное в Москве. В это время в Россию прибывали ремесленники и зодчие из Италии, почему бы в этом ряду не пригласить в Московию ученого нового, возрожденческого типа. Этот замысел укрепило и соединение с группой следовавших в Москву итальянцев. В июне 1484 года к московскому послу при крымском хане Василию Ноздреватому прибыл человек с грамотой от Ивана III, где сообщалось о том, что «Федоръ Курицын пришоль в Волохи, а с ним, сказываютъ, идеть ко мне угорского короля человек».
Великий князь не имеет о нем более подробных сведений, но ясно, что это не дипломат: в этом попросту не было надобности — еще до возвращения Курицына Москву посетило венгерское посольство. Позднее Иосиф Волоцкий сообщит о том, что с Федором Курицыным приехал «из Угорской земли угрянин, Мартынком зовут», который «звездозаконию бо прилежаху». Ясно, что речь идет об одном и том же человеке.
Под означенным Мартынкой, очевидно, подразумевается польский астроном и придворный астролог венгерского короля, ученый с европейским именем Мартин Былица (1433–1494). В 60-х годах XV века Былица читал лекции по астрономии в Падуе, преподавал астрологию в Болонском университете. В эти годы в Италии работал знаменитый немецкий астроном и математик Иоганн Мюллер. Результатом совместной работы Мюллера и Былицы стали астрологические таблицы «Tabulae directionum». Былица с полным основанием мог именоваться и «угрянином», и «угорского короля человеком», поскольку он занимал придворную должность при Матьяше Хуньяди, и вдобавок являлся его подданным, поскольку с юности жил в Далмации, принадлежавшей в то время венгерской короне.
Выбор Курицына в качестве провозвестника ренессансной учености среди московских книжников естественным образом пал на Мартина Былицу, поскольку поляку было легче преодолеть языковой барьер в общении с москвичами. Нас не должен смущать современный ярлык лженауки — в то время «звездозаконие» было неотделимо от астрономии и прочих знаний, в том числе гуманитарных. Упомянутый нами философ Фичино, несмотря на свои утверждения, не был свободен от увлечения астрологией и даже астральной магией, что нашло отражение в его книге «О стяжании жизни», посвященной все тому же Матьяшу Хуньяди.
Согласие на поездку Былицы в Москву, несомненно, стоит расценить как жест доброй воли со стороны короля Венгрии в отношении своего союзника Ивана III. В ту эпоху каждый уважающий себя европейский государь имел при себе придворного астролога. Очевидно, такой статус ожидал Былицу в Москве, но основная его миссия носила неофициальный характер — с его помощью Курицын, скорее всего, рассчитывал создать в Москве кружок ученых ренессансного толка, подобный тому, что он наблюдал в Венгрии.
Но его мечтам не суждено было сбыться. Судя по тому, что никаких следов деятельности Былицы на Руси в источниках, кроме приведенных выше цитат, не осталось, ученый вскоре отбыл назад в Венгрию. События на родине Курицына разворачивались таким образом, что гуманистическое свободолюбие становилось здесь занятием предосудительным, а то и опасным.
Глава VI
Долгий след Захария Скары
Ученики сказали Иисусу:
«Скажи нам, каким будет наш конец».
Иисус сказал:
«Открыли ли вы начало, чтобы искать конец?
Ибо в месте, где начало, там будет конец.
Блажен тот, кто будет стоять в начале:
и он познает конец, и он не вкусит смерти».
Откровения попа Наума
Не судьба: не довелось Федору Курицыну укоренить «вертоград любомудрия» на московской почве — подули с севера холодные ветры, грозящие погубить ростки вольномыслия. В 1487 году архиепископ Новгородский Геннадий сигнализировал в столицу митрополиту Геронтию о том, что во вверенной его попечению епархии обнаружена ересь. Некий поп Наум «покаялся» и рассказал о ереси архиепископу. Тот сразу же «послал грамоту да и подлинник к митрополиту, что Наум поп сказывал, да и тетрати, по чему они молились по-жидовскы».
Еретики, прозванные жидовствующими, в сравнении со своими предшественниками — новгородскими стригольниками — были настроены более радикально, решительно порывая с христианской доктриной. Судя по свидетельствам новгородского владыки и его единомышленников, основная идея вероотступников состояла в «неотменности» Ветхого Завета, а значит, и завета Бога с Авраамом, Моисеевых законов, положения учительных и пророческих книг. Они якобы отрицали Святую Троицу и божественность Христа, им приписывали поругание Святого Креста, икон и прочие страшные богохульства. Так некий «Юрка-рушеник клал святую икону в скверную лохань, а Макар-дьякон ел мясо в Великий пост и плевал в образ Пречистой».
Однако церковные и светские власти в Москве довольно вяло отреагировали на тревожное сообщение Геннадия. В чем бдительный архиерей узрел плохо скрытый саботаж и своеобразный заговор молчания. Чтобы его преодолеть, Геннадий принялся в посланиях своим коллегам — епархиальным владыкам — Нифонту Суздальскому, Филофею Пермскому, Прохору Сарскому и Иосафу Ростовскому — горячо обличать пагубную ересь и преступное бездействие власть имущих. Вот что, например, он писал епископу Прохору: «Споборствуяй по Христе Бозе и Пречистые Его Матере честнаго Ея образа в помощь христоименитому православному христианину на еже хулою возносящихся на Господа нашего Иисуса Христа и обезчестивших образ Пречистыя Владычица нашея Богородица новгородскых еретиков жидовская мудръствующих».
Но и епархиальные владыки, безусловно сочувствуя праведному гневу своего коллеги, почему-то не рвались в бой с новоявленными вероотступниками. Преданного сторонника владыка Геннадий обрел лишь в лице волоцкого игумена Иосифа Санина. «И сиа слышав отец Иосиф, зело оскорбися; и велми болезнуя о Православной вере от всего живота своего: разны бо телесным растоянием с архиепискипом, а духом в единстве о Православной вере… И нача отец Иосиф ово наказанием, ово же писанием спомогати архиепископу…»
Наиболее обстоятельный рассказ о появлении ереси оставил именно Иосиф Волоцкий, который относит ее зарождение к ноябрю 1470 года, когда в свите Михаила Олельковича в Новгород прибыл некий «жидовин именем Схариа», который был «изучен всякому злодейства изобретению, чародейству же и чернокнижию, звездозаконию же и астрологы, живый в граде Киеве». От Схарии и от других иудеев, пришедших из Литвы, и началась ересь. Схария «прелсти попа Дениса и в жидовство отведе». Означенный Денис же привел к нему протопопа Алексея с Михайловой улицы. Оба они «научиша жидовству» своих жен и детей. Затем «жидовская» ересь проникла в Москву и обрела там горячих поклонников на самом верху.
Произошло это следующим образом. Иван III во время пребывания в Новгороде в конце 1479 года якобы настолько очаровался талантами и обходительностью хитрых вольнодумцев-протопопов Алексея и Дениса, что великий князь распорядился не только перевести их в Москву, но и назначить настоятелями
